Пеха пробирался сквозь кусты и внимательно оглядывал каждое высокое дерево. Он искал тотару, красное дерево со стволом потолще, чтобы сделать лодку. На небольшой тенистой лужайке Пеха увидел то, что ему нужно. Вокруг теснились более высокие деревья, но для его топора все-таки оставалось достаточно места. Пеха сел на валявшееся бревно и придирчиво оглядел дерево, которое выбрал. Мысленно он уже видел будущую лодку с резным узором из тонких изогнутых линий и завитков. Внезапно его лицо омрачилось. Он вспомнил о своем враге Парукау из па на берегу реки. Парукау знал много заклинаний, с таким человеком не стоило враждовать. Правда, он не принадлежал к знатному роду, как Пеха. Пеха слышал, как Парукау хвастался перед своими соплеменниками, что его лодка будет самой лучшей на побережье, когда он доделает ее до конца.
Пеха встал и крепко сжал в руках топорище. Нефритовый топор вонзился в крепкую древесину и — застрял! Пеха застыл потрясенный. Дерево издало пронзительный крик, от которого у Пехи мороз побежал по коже. Он прислушался, но в лесу воцарилась тишина. Птицы смолкли, стих даже ветер, и листья не шевелились, словно ждали, что будет дальше. Пеха почувствовал, что замерз. И вдруг он догадался, что забрел в священную часть леса.
И тут началось! Глухой зловещий хохот прокатился по лужайке. Пеха оглянулся, его зоркие глаза обшарили кусты, но он никого не увидел. Глумливый смех раздался снова, Пеха посмотрел на дерево и в ужасе отскочил назад. Совсем близко на голой ветке он увидел круглое безволосое лицо. Оно было живое: Пеха снова услышал смех и увидел, что кожа лица наморщилась, а глаза превратились в щелки. На ветке лежала только голова — без тела, без рук, без ног.
Пеха произнес заклинание и призвал на помощь предков. Он почувствовал, что теплая кровь вновь заструилась у него по жилам, и перестал бояться головы-призрака. Но едва он прикоснулся к топору, как снова раздался оглушительный крик. На этот раз вслед за криком со всех сторон послышался зловещий смех, будто смеялась толпа людей. Разноголосый смех становился все громче, Пехе казалось, что толпа наступает на него и вот-вот раздавит. Чьи-то невидимые руки подняли с земли щепку. Она отскочила назад, а потом полетела в Пеху, как дротик. Щепка скользнула по его плечу, и вслед за ней дождем посыпались щепки и палки, а лицо по-прежнему лежало на ветке, с усмешкой глядя на Пеху, и нечеловеческий смех все так же гремел со всех сторон. Острый кусок дерева ударил Пеху по лицу, он почувствовал, как кровь побежала по щеке.
И тогда Пеха вспомнил, что он воин. Он схватил толстую палку, которая валялась около дерева, и замахал над головой. Взрыв смеха раздался у него над ухом. Пеха изо всех сил ударил тяжелой дубиной по невидимому весельчаку. Смех мгновенно оборвался, послышался стон, и Пеха почувствовал, что удар пришелся по живому телу, которого он не видел. Пеха вошел в азарт, он снова замахал дубиной и снова услышал глухие удары дерева по живому телу. Смех замер, и Пеха понял, что остался один, если не считать головы, которая покачивалась на дереве и подмигивала ему.
Пеха взял топор и пошел прочь из леса. До него опять донесся смех, но на этот раз негромкий. Голова не оставляла его. Она прыгала с дерева на дерево, забегала вперед, отставала, но не спускала с него глаз.
Пеха вздохнул с облегчением, когда деревья поредели и он вышел на открытое место. Отсюда было недалеко до его деревни, а за ней у реки стояла па, где жил Парукау. Прямо перед ним была старая заброшенная па, где уже много лет хоронили умерших.
Голова громко вскрикнула и пролетела мимо Пехи, обдав его холодом и едва не сбив с ног. Мгновение голова висела над кладбищем, потом земля раскрылась, поглотила ее и снова сомкнулась.
Пеха все еще держал дубину в руке. Он побежал к кладбищу, перелез через разрушенную от времени ограду и стал разрывать землю, пользуясь дубиной вместо ко. Пеха быстро отрыл голову. Она лежала лицом к небу, узкие глаза смотрели на него со злобой, рот по-прежнему улыбался. Пеха ударил голову дубиной.
— Ой! — крикнула голова и провалилась еще глубже. Пеха в ярости снова принялся рыть землю и с удивлением увидел, что голова приросла к телу мужчины, погребенного стоя. Пеха отбросил мягкую землю, и вытащил тело наверх. «Это все проделки злых демонов типуа, — думал Пеха, — но я не какой-нибудь жалкий раб, меня так просто не проведешь!»
Безжизненное тело твердо стояло на ногах. Пеха отступил на шаг и ударил его дубиной. Тело заходило ходуном и изменилось у Пехи на глазах. В нем появилось что-то знакомое. Пеха не мог поверить собственным глазам. Перед ним стоял не тот человек, которого он вытащил из земли, а Парукау, его враг из па на берегу реки. Парукау посмотрел на Пеху, потом повернулся и побежал и через мгновение исчез в сгустившихся сумерках. А Пеха почувствовал, что в него будто влились новые силы.
На следующий день Пеха пошел в па на берегу реки. Он издали увидел Парукау, но не захотел с ним разговаривать. Вечером он вместе с остальными пришел в большой фаре.
— Зачем ты сюда явился, Пеха-ане-тонга? — спросил вождь. — Тебе надоела твоя деревня?
Пеха вскочил, прошел размашистым шагом между рядами мужчин и женщин от одного конца дома до другого и снова вернулся к столбу, у которого сидел.
— Я хотел срубить дерево в лесу. Но там собрались демоны… — Пеха рассказывал о своих приключениях, и глаза его сверкали. — Теперь ты понимаешь, вождь, почему я пришел к вам в деревню?
Вождь кивнул.
— Встань рядом со мной, Пеха, сын воинов, — сказал он. — Парукау не человек, он лишь видимость человека. Его мана перешла к тебе. Теперь у тебя две души вместо одной.
Пеха вышел из дома, прошел мимо Парукау, который понурившись сидел у двери, и зашагал вверх по холму к себе в па, не испытывая ни малейшего страха перед демонами и призраками, которые бродят в темноте. Он не боялся их, так как его силы удвоились. Дух Парукау присоединился к духу Пеха-ане-тонги. А дубина, которую Пеха подобрал в священном лесу, с тех пор переходит от отца к сыну как самое большое сокровище. Потому что воин, которому она попадает в руки, непобедим в бою.
