Было это или не было, а только случилась однажды в нашем ауле весёлая свадьба. Кузнец Шанвели привёз из другого аула жену Мангюли.
Кончилась свадьба, соседки познакомились с новой подружкой и говорят её мужу:
— Шанвели, а Шанвели! А ведь твоя Мангюли глупа.
— Нет, — отвечает Шанвели, — она не столько глупа, сколько простовата, и всё равно она мне жена.
Однажды Шанвели говорит:
— Слушай, Мангюли, у меня в кузнице кончились угли. Пойду-ка я с мешком в дальний лес, а ты побудь у нашей двери, — нечего попусту болтать с соседками!
Ушёл Шанвели, а Мангюли села у двери дома и старается даже не смотреть на соседок.
К вечеру соседки управились со своими работами, уселись на корточки у общего тендыря, — руками хлеб месят, а языками переваливают с бока на бок все аульские новости.
Одна из соседок кричит:
— Мангюли, эй Мангюли! Иди к нам. Пора тебе знать всё, что делается в нашем ауле.
Мангюли сняла с петель дверь и пришла с ней к соседкам.
Шанвели вернулся домой с мешком угля, увидел, что двери нет, рассердился, побил Мангюли.
Мангюли обиделась, ушла из дома, пошла по дороге, увидела возле старой заброшенной мельницы большое дерево и забралась на него.
Сидит Мангюли, не шелохнётся, а под деревом, в траве, — гурток серых курочек с цыплятами. «Чиргик-чир-гик! — кричат куропатки цыплятам. — Идите домой, нечего от нас прятаться!»
Мангюли подумала, что это зовут её, и ответила: «И не, зовите, — всё равно не пойду!»
Курочки испугались, ушли в траву.
По дороге пробежала собака. Заглянула на мельницу, обнюхала всё и залаяла: «Гав-гав! Нечего, пожалуй, здесь делать — пора домой».
Мангюли подумала, что собака зовет ее, и сказала: «И не зови домой, — всё равно не пойду!»
Под Мангюли в старом дереве было дупло, а перед дуплом, на точке, над кипреем и медуницей кружились да жужжали в танце крылышками мохнатые пчелы. Медведь почуял пчелиные пляски и полез на дерево. «Что ж это ты, Шанвели, — подумала Мангюли, — хочешь меня испугать? Прислал медведя? А я все равно не пойду домой!» Медведь ободрал сгнившее дупло, разорил пчелиное гнездо, и только начал лакомиться, как отовсюду на него налетели пчёлы, — и ну жалить, ну жалить!
Медведь заревел, свалился с дерева — и бежать.
«Ага! Сам испугался, — обрадовалась Мангюли. — Теперь мне можно, пожалуй, и вернуться к моему Шанвели». Она набрала в дупле полный подол мёда и вернулась домой.
Шанвели обрадовался. «Врут соседи, — подумал он, — моя Мангюли не так уж глупа!»
Он слил мёд в три кувшина и говорит:
— Слушай, Мангюли, я пойду в свою кузню, а ты тут смотри, не плошай, не давай мёд нашим соседкам!
Шанвели ушел, а Мангюли намесила глины и принялась лепить игрушки. Лепит и приговаривает: «Вот появится у нас с Шанвели маленький Свет-Магомед, — глядь, — а у него уже есть всадник на лошади; появится заботливая Саяд-Пери — вот и куколка; появится весёлая Джим-Джим — вот и музыкант с барабаном».
Пока Мангюли лепила игрушки, лиса узнала, что в доме Шанвели есть мёд, забежала во двор и говорит:
— Мангюли, голубушка, у жены царя только что родился сынок, — дай поскорей мёда для халвы!
Мангюли рассердилась, что ей помешали считать игрушки, и сказала:
— Иди в дом, возьми сама!
Лиса зашла в дом, засунула голову в самый большой кувшин, половину мёда съела, половину испортила.
На следующий день, когда Шанвели снова ушёл в свою кузницу, Мангюли принялась сушить глиняные игрушки в огне.
Сушит и приговаривает: «Всадник на коне — маленькому Свет-Магомеду, куколку — заботливой Саяд-Пери, музыканта с барабаном — веселой Джим-Джим».
Лиса забежала во двор и говорит:
— Здравствуй, голубушка Мангюли! Жена царя заболела, — дай поскорей мёду на припарки!
Мангюли махнула рукой.
— Иди в дом, возьми сама!
Лиса вошла в дом, засунула голову в средний кувшин, половину мёда съела, половину попортила.
Шанвели пришёл домой, захотел поесть мёда, удивился.
— Я ж тебя просил, Мангюли, не пускать соседок!
— Это не соседки, — отвечает Мангюли, — у жены царя родился сын, и за мёдом для него приходила лиса.
— Какое нам с тобой дело до царского сына, — сказал Шанвели, — разве у царя нет своего мёда?
На следующее утро Шанвели только сделал вид, что пошёл в кузницу, а сам взял да и спрятался за домом.
Мангюли разложила игрушки, стала их раскрашивать да приговаривать: «Маленькому Свет-Магомеду — вороную лошадку, заботливой Саяд-Пери — голубую куколку, весёлой Джим-Джим — красных музыкантов с барабанами».
Лиса забежала во двор, говорит:
— Здравствуй, Мангюли! У царя будет пир, — дай поскорее мёд сварить хмельную бузу!
Мангюли махнула рукой:
— Возьми сама!
Только лиса всунула голову в маленький кувшин, а Шанвели схватил воровку и говорит:
— Ах ты, обманщица! У твоего царя был сейчас суд, — тебя приговорили выстегать хворостиной.
Он привязал лису к арбе во дворе, а сам пошёл в лес за хворостиной. Лиса говорит:
— Мангюли, голубушка, отвяжи меня, мне некогда!
Мангюли отмахнулась—«И мне некогда, не мешай!»,— а сама продолжает красить игрушки и приговаривать: «На вороном коне для Свет-Магомеда — всадник в красных чарыках; голубая куколка для Саяд-Пери — в яркой косыночке; барабанщик — с золотыми пуговичками!»
Лиса махнула хвостом, разбила глиняного барабанщика. Мангюли с досады отвязала лису и прогнала её. Шанвели вернулся из леса с хворостиной, рассердился:
— Нет, Мангюли, соседки, оказывается, правы. Ты действительно глупа, и нам придётся расстаться.
Зашли Шанвели и Мангюли в дом и начали делить имущество.
— Кому одеяло, а кому подушка? — спрашивает Шанвели.
— Мне, мне подушка, — кричит Мангюли.
— Кому зурна, а кому барабан?
— Мне, мне барабан!
— Кому курдюки и сушёное мясо, а кому буза в кувшине?
— Мне, мне буза в кувшине!
— Кому дом, а кому дверь от дома?
— Мне, мне дверь от дома!
Ночью, когда никто из соседей не видел, Шанвели разбудил Мангюли и сказал:
— Ну, теперь забирай своё имущество и я провожу тебя в твой аул.
Мангюли забрала подушку, барабан, кувшин с бузой, дверь от дома и пошла по дороге за Шанвели. У дерева возле старой заброшенной мельницы они остановились отдохнуть. Глядь, — а невдалеке идут разбойники. Мангюли испугалась и залезла на дерево.
— Шанвели, а Шанвели! — позвала она. — Разбойники украдут мои вещи.
— Молчи, — шепчет Шанвели, — как бы они нас не заметили.
Всё-таки он пожалел Мангюли и подал ей наверх по душку, барабан, кувшин с бузой и дверь, а потом и сам забрался на дерево.
Разбойники уселись под деревом, разожгли костёр, принялись делить добычу.
— Шанвели, а Шанвели! Мне тяжело, я положу барабан на другую ветку.
— Молчи, — отвечает Шанвели, — а то нас услышат, — убьют!
Мангюли положила барабан на другую ветку, а барабанная шкура — как зарокочет, как зашумит по веткам, — разбойники даже с мест повскакивали.
— Что это такое? — спрашивает один.
— Пустяки, — отвечает другой, — это гром. Наверное, будет дождь.
Мангюли чуть не умерла от страха, притихла, а через некоторое время снова говорит:
— Шанвели, а Шанвели, мне тяжело.
— Молчи, — шепчет Шанвели.
Мангюли выронила подушку. Она распоролась о колючки, и на землю посыпались перья.
— Ого, — удивились разбойники, — неужели летом бывает снег?
Не успели разобраться, в чём дело, а по веткам полилась буза. Забрызгала разбойников, затушила костёр. Мангюли испугалась, уронила дверь. Она зашумела по веткам, сорвала барабан и все это с грохотом упало на разбойников.
Разбойники испугались и убежали кто куда.
Шанвели и Мангюли слезли с дерева и ищут, куда бы снова спрятаться. Шанвели подхватил разбойничью добычу, да на мельницу! Мангюли — за ним, только и успела прихватить, что барабан. Заперлись в старой мельнице и ждут утра.
Разбойники через некоторое время осмелели и вернулись к дереву. Смотрят, — вместо воровской добычи — одни черепки, а там, где был костёр, валяется какая-то дверь.
— Я же говорил, что это были шайтаны, — топчет один из разбойников, — вот и дверь от ада.
— Спрячемся от них на мельнице, — предложил другой.
— А вдруг и там шайтаны, — сказал третий.
Пока они шептались, Мангюли заметила, что разбойники вернулись, вскочила на барабан, да как забарабанит в испуге ногами! Шанвели подумал, что она сошла с ума, хотел стащить её с барабана, да сорвал задвижку жёлоба. Вода хлынула в жёлоб, колесо завертелось, старые жернова затарахтели, — разбойники чуть не угодили в речку. Спасаясь от шайтанов, они бежали до тех пор, пока совсем не свалились от страха.
А Шанвели и Мангюли дождались утра, вернулись домой и помирились. С тех пор они живут дружно и богато, а все соседи только удивляются их согласию.
Было это или не было, а только случилась однажды в нашем ауле весёлая свадьба. Кузнец Шанвели привёз из другого аула жену Мангюли.
Кончилась свадьба, соседки познакомились с новой подружкой и говорят её мужу:
— Шанвели, а Шанвели! А ведь твоя Мангюли глупа.
— Нет, — отвечает Шанвели, — она не столько глупа, сколько простовата, и всё равно она мне жена.
Однажды Шанвели говорит:
— Слушай, Мангюли, у меня в кузнице кончились угли. Пойду-ка я с мешком в дальний лес, а ты побудь у нашей двери, — нечего попусту болтать с соседками!
Ушёл Шанвели, а Мангюли села у двери дома и старается даже не смотреть на соседок.
К вечеру соседки управились со своими работами, уселись на корточки у общего тендыря, — руками хлеб месят, а языками переваливают с бока на бок все аульские новости.
Одна из соседок кричит:
— Мангюли, эй Мангюли! Иди к нам. Пора тебе знать всё, что делается в нашем ауле.
Мангюли сняла с петель дверь и пришла с ней к соседкам.
Шанвели вернулся домой с мешком угля, увидел, что двери нет, рассердился, побил Мангюли.
Мангюли обиделась, ушла из дома, пошла по дороге, увидела возле старой заброшенной мельницы большое дерево и забралась на него.
Сидит Мангюли, не шелохнётся, а под деревом, в траве, — гурток серых курочек с цыплятами. «Чиргик-чир-гик! — кричат куропатки цыплятам. — Идите домой, нечего от нас прятаться!»
Мангюли подумала, что это зовут её, и ответила: «И не, зовите, — всё равно не пойду!»
Курочки испугались, ушли в траву.
По дороге пробежала собака. Заглянула на мельницу, обнюхала всё и залаяла: «Гав-гав! Нечего, пожалуй, здесь делать — пора домой».
Мангюли подумала, что собака зовет ее, и сказала: «И не зови домой, — всё равно не пойду!»
Под Мангюли в старом дереве было дупло, а перед дуплом, на точке, над кипреем и медуницей кружились да жужжали в танце крылышками мохнатые пчелы. Медведь почуял пчелиные пляски и полез на дерево. «Что ж это ты, Шанвели, — подумала Мангюли, — хочешь меня испугать? Прислал медведя? А я все равно не пойду домой!» Медведь ободрал сгнившее дупло, разорил пчелиное гнездо, и только начал лакомиться, как отовсюду на него налетели пчёлы, — и ну жалить, ну жалить!
Медведь заревел, свалился с дерева — и бежать.
«Ага! Сам испугался, — обрадовалась Мангюли. — Теперь мне можно, пожалуй, и вернуться к моему Шанвели». Она набрала в дупле полный подол мёда и вернулась домой.
Шанвели обрадовался. «Врут соседи, — подумал он, — моя Мангюли не так уж глупа!»
Он слил мёд в три кувшина и говорит:
— Слушай, Мангюли, я пойду в свою кузню, а ты тут смотри, не плошай, не давай мёд нашим соседкам!
Шанвели ушел, а Мангюли намесила глины и принялась лепить игрушки. Лепит и приговаривает: «Вот появится у нас с Шанвели маленький Свет-Магомед, — глядь, — а у него уже есть всадник на лошади; появится заботливая Саяд-Пери — вот и куколка; появится весёлая Джим-Джим — вот и музыкант с барабаном».
Пока Мангюли лепила игрушки, лиса узнала, что в доме Шанвели есть мёд, забежала во двор и говорит:
— Мангюли, голубушка, у жены царя только что родился сынок, — дай поскорей мёда для халвы!
Мангюли рассердилась, что ей помешали считать игрушки, и сказала:
— Иди в дом, возьми сама!
Лиса зашла в дом, засунула голову в самый большой кувшин, половину мёда съела, половину испортила.
На следующий день, когда Шанвели снова ушёл в свою кузницу, Мангюли принялась сушить глиняные игрушки в огне.
Сушит и приговаривает: «Всадник на коне — маленькому Свет-Магомеду, куколку — заботливой Саяд-Пери, музыканта с барабаном — веселой Джим-Джим».
Лиса забежала во двор и говорит:
— Здравствуй, голубушка Мангюли! Жена царя заболела, — дай поскорей мёду на припарки!
Мангюли махнула рукой.
— Иди в дом, возьми сама!
Лиса вошла в дом, засунула голову в средний кувшин, половину мёда съела, половину попортила.
Шанвели пришёл домой, захотел поесть мёда, удивился.
— Я ж тебя просил, Мангюли, не пускать соседок!
— Это не соседки, — отвечает Мангюли, — у жены царя родился сын, и за мёдом для него приходила лиса.
— Какое нам с тобой дело до царского сына, — сказал Шанвели, — разве у царя нет своего мёда?
На следующее утро Шанвели только сделал вид, что пошёл в кузницу, а сам взял да и спрятался за домом.
Мангюли разложила игрушки, стала их раскрашивать да приговаривать: «Маленькому Свет-Магомеду — вороную лошадку, заботливой Саяд-Пери — голубую куколку, весёлой Джим-Джим — красных музыкантов с барабанами».
Лиса забежала во двор, говорит:
— Здравствуй, Мангюли! У царя будет пир, — дай поскорее мёд сварить хмельную бузу!
Мангюли махнула рукой:
— Возьми сама!
Только лиса всунула голову в маленький кувшин, а Шанвели схватил воровку и говорит:
— Ах ты, обманщица! У твоего царя был сейчас суд, — тебя приговорили выстегать хворостиной.
Он привязал лису к арбе во дворе, а сам пошёл в лес за хворостиной. Лиса говорит:
— Мангюли, голубушка, отвяжи меня, мне некогда!
Мангюли отмахнулась—«И мне некогда, не мешай!»,— а сама продолжает красить игрушки и приговаривать: «На вороном коне для Свет-Магомеда — всадник в красных чарыках; голубая куколка для Саяд-Пери — в яркой косыночке; барабанщик — с золотыми пуговичками!»
Лиса махнула хвостом, разбила глиняного барабанщика. Мангюли с досады отвязала лису и прогнала её. Шанвели вернулся из леса с хворостиной, рассердился:
— Нет, Мангюли, соседки, оказывается, правы. Ты действительно глупа, и нам придётся расстаться.
Зашли Шанвели и Мангюли в дом и начали делить имущество.
— Кому одеяло, а кому подушка? — спрашивает Шанвели.
— Мне, мне подушка, — кричит Мангюли.
— Кому зурна, а кому барабан?
— Мне, мне барабан!
— Кому курдюки и сушёное мясо, а кому буза в кувшине?
— Мне, мне буза в кувшине!
— Кому дом, а кому дверь от дома?
— Мне, мне дверь от дома!
Ночью, когда никто из соседей не видел, Шанвели разбудил Мангюли и сказал:
— Ну, теперь забирай своё имущество и я провожу тебя в твой аул.
Мангюли забрала подушку, барабан, кувшин с бузой, дверь от дома и пошла по дороге за Шанвели. У дерева возле старой заброшенной мельницы они остановились отдохнуть. Глядь, — а невдалеке идут разбойники. Мангюли испугалась и залезла на дерево.
— Шанвели, а Шанвели! — позвала она. — Разбойники украдут мои вещи.
— Молчи, — шепчет Шанвели, — как бы они нас не заметили.
Всё-таки он пожалел Мангюли и подал ей наверх по душку, барабан, кувшин с бузой и дверь, а потом и сам забрался на дерево.
Разбойники уселись под деревом, разожгли костёр, принялись делить добычу.
— Шанвели, а Шанвели! Мне тяжело, я положу барабан на другую ветку.
— Молчи, — отвечает Шанвели, — а то нас услышат, — убьют!
Мангюли положила барабан на другую ветку, а барабанная шкура — как зарокочет, как зашумит по веткам, — разбойники даже с мест повскакивали.
— Что это такое? — спрашивает один.
— Пустяки, — отвечает другой, — это гром. Наверное, будет дождь.
Мангюли чуть не умерла от страха, притихла, а через некоторое время снова говорит:
— Шанвели, а Шанвели, мне тяжело.
— Молчи, — шепчет Шанвели.
Мангюли выронила подушку. Она распоролась о колючки, и на землю посыпались перья.
— Ого, — удивились разбойники, — неужели летом бывает снег?
Не успели разобраться, в чём дело, а по веткам полилась буза. Забрызгала разбойников, затушила костёр. Мангюли испугалась, уронила дверь. Она зашумела по веткам, сорвала барабан и все это с грохотом упало на разбойников.
Разбойники испугались и убежали кто куда.
Шанвели и Мангюли слезли с дерева и ищут, куда бы снова спрятаться. Шанвели подхватил разбойничью добычу, да на мельницу! Мангюли — за ним, только и успела прихватить, что барабан. Заперлись в старой мельнице и ждут утра.
Разбойники через некоторое время осмелели и вернулись к дереву. Смотрят, — вместо воровской добычи — одни черепки, а там, где был костёр, валяется какая-то дверь.
— Я же говорил, что это были шайтаны, — топчет один из разбойников, — вот и дверь от ада.
— Спрячемся от них на мельнице, — предложил другой.
— А вдруг и там шайтаны, — сказал третий.
Пока они шептались, Мангюли заметила, что разбойники вернулись, вскочила на барабан, да как забарабанит в испуге ногами! Шанвели подумал, что она сошла с ума, хотел стащить её с барабана, да сорвал задвижку жёлоба. Вода хлынула в жёлоб, колесо завертелось, старые жернова затарахтели, — разбойники чуть не угодили в речку. Спасаясь от шайтанов, они бежали до тех пор, пока совсем не свалились от страха.
А Шанвели и Мангюли дождались утра, вернулись домой и помирились. С тех пор они живут дружно и богато, а все соседи только удивляются их согласию.
