Что было, то было, а чего не было, того и не было.
Жил-был маленький мальчик. Умерла у него мать. Отец погоревал-погоревал и привел в дом другую, злую-презлую.
Невзлюбила мачеха своего пасынка: Сживу, — думает, — мальчишку со света, тогда муж одну меня любить будет. И пропал бы мальчик, не будь у него верного друга. Это был Икара, большой добрый бык, С утра выводил его мальчик на зеленый луг, пас там до вечера, а в жаркое время прятал Икару в тень или купал его в реке. И рядом с другом забывал мальчик свое горе.
Видит мачеха: не избавиться ей от пасынка, пока он с Цикарой дружит. И притворилась больной. Лежит и стонет.
Испугался муж.
— Чем тебе помочь? — спрашивает.
— Ох, муженек, — стонет мачеха, — свари-ка ты для меня сердце Цикары и его печенку. Я их съем и сразу поправлюсь.
День проходит, другой, третий, не встает хитрая мачеха с постели, плачет, вздыхает, того и гляди помрет. —
Делать нечего. Взял отец самый большой нож и давай точить его о камень, только искры посыпались.
Увидел это мальчик и спрашивает:
— Отец, зачем тебе такой большой нож? Для чего ты его точишь?
— Видишь ли, сынок, — отвечает отец, — должен я Цикару зарезать.
— Погоди, отец, — попросил мальчик, — дай я напою его в последний раз.
Повел мальчик Икару к ручью, поит его, а сам плачет.
Вдруг слышит он человеческий голос: — Что ты плачешь, дружок? Какая беда с тобой стряслась?
Оглянулся мальчик, никого нет. Ну, — думает, — почудился мне этот голос. А Цикара смотрит на своего друга умными глазами, словно ответа ждет.
— Эх, Цикара, Цикара, зарезать тебя хотят, — сказал, мальчик.
— Знаю, дружок, — отозвался голос, — знаю и то, что без меня житья тебе не будет.
Понял мальчик, что это Цикара с ним говорит.
— Беги-ка ты домой, — сказал Цикара, — захвати с собой кувшин воды, гребень да точило, садись ко мне на спину, убежим отсюда.
Мальчик так и сделал. Взял он кувшин, гребень да точило, сел верхом на Цикару, и они умчались.
Ждал, ждал отец, пошел к ручью — нет там ни мальчика, ни Цикары. Узнала об этом мачеха, мигом соскочила с постели, открыла хлев, вывела оттуда большущую, свинью со страшными клыками и говорит ей:
— Беги за мальчишкой и Цикарой, догони их и убей! — Бежит свинья, клыками сверкает, точно саблями, вот-вот догонит.
Услышал Икара топот, оглянулся и кричит мальчику: —
— Беда, дружок! Смерть за спиной. Скорее выплесни воду из кувшина.
Выплеснул мальчик воду, видит — встало позади бур-море, а по морю плывет свинья, захлебывается, рылом волны сечет.
Далеко умчались друзья, пока свинья море переплывала. Успокоился мальчик, а Икара говорит:
— Ну-ка оглянись, не видно ли чего? Повернул мальчик голову и отвечает:
— Что-то похожее на муху виднеется, не то ползет, не то летит.
— Это свинья! — крикнул Икара.
А свинья тут как тут. Вот-вот догонит Икару.
— Бросай скорее гребень! — крикнул Цикара. Бросил мальчик гребень, и встал за ними целый лес.
Да такой густой, что в нем даже мышь хвостом не повернет. А свинья, знай себе, режет лес острыми клыками, пробивается сквозь чащу.
Опять друзья от нее умчались. Да недолго пришлось им радоваться. Оглянулся мальчик и видит: снова показалось вдали что-то похожее на муху, не то ползет, не то летит. Не успел он сказать об этом Икаре, как свинья опять тут как тут, визжит, хрипит, клыками сверкает, вот-вот догонит.
— Бросай точило! — крикнул Икара.
Бросил мальчик точило. И выросла перед свиньей крутая голая скала высотою до самого неба. Стала свинья резать камень клыками, делать в скале себе ступеньки. Ступенька за ступенькой, глядь, свинья уже на вершине скалы. Разогналась свинья, поскользнулась, рухнула в. пропасть, унесла с собой наше и ваше горе.
Теперь друзьям можно и дух перевести. Вышли они в чистое поле к высокому тополю. Такому высокому, что верхушка его касалась облаков.
— Пойду-ка я, — говорит Цикара, — поброжу по полю, травки поем, силы подкреплю. А ты, дружок, полезай на дерево. На самой верхней его ветке висят две свирели, одна веселая, другая грустная. Сиди на ветке, да смотри — не слезай без меня. Скучно станет, сыграй на веселой свирели, слетятся к тебе птицы, принесут еду и питье, бабочки красивые прилетят, спляшут под твою музыку. А если я, тебе понадоблюсь, возьми грустную свирель, не успеешь ты заиграть на ней, как я перед тобой появлюсь.
Залез мальчик на верхушку тополя, снял с ветки веселую свирель, приложил к губам, дунул, и все кругом запело, заплясало.
И надо же было, чтобы услышал его игру один пастух.
Пошел он на звуки свирели, стал под тополем, поднял голову, видит: сидит на дереве мальчик, играет на свирели, а вокруг него красивые бабочки пляшут, птицы кружатся, щебечут, мальчику подпевают.
Тут бы и самому пастуху сплясать, повеселиться, да он был человеком злым, завистливым. А злые люди радуются чужому горю. Вот и задумал пастух отнять у мальчика его радость.
— Слезай, — говорит, — с дерева, покажи мне свою свирель.
Но сколько ни упрашивал пастух, мальчик остался сидеть на ветке. Ведь Икара не велел ему спускаться с тополя.
Пошел злой пастух во дворец и говорит царю:
— Так, мол, и так, ваше величество. Сидит на верхушке тополя мальчишка, играет на свирели, а от его музыки веселье на весь мир. Хотел я привести его сюда, чтобы он вас повеселил, да он не хочет.
— Как это не хочет? — рассердился царь. — Эй, слуги! Немедля снять мальчишку с дерева и посадить в тюрьму!
Слуги послали за мальчиком старую колдунью. Идет колдунья, одной рукой тащит маленькую козочку, а в другой шило держит.
Стала она под тополем и давай колоть козочку шилом. Больно козочке, блеет она, да так жалобно, что мальчик перестал играть и кричит старухе с дерева:
— Бабушка, бабушка, что ты делаешь? Зачем козочку мучаешь?
— Ах, сыночек, — отвечает колдунья, — зарезать ее хочу на обед, да никак не могу. Будь добр, помоги мне, а то я с голоду помру.
Пожалел мальчик старуху, спустился с дерева. Провела колдунья рукою по его волосам, и уснул мальчик. Тут прибежали царские слуги, схватили его и унесли. А свирели так и остались висеть на ветке.
Проснулся мальчик в тюрьме. Вокруг тюрьмы девять стен, в каждой стене крепкая дверь, на каждой двери надежный замок.
Вспомнил мальчик про свирели, про своего друга Динару и заплакал. Вдруг он увидел ворону.
— Ворона, ворона! — крикнул мальчик. — Куда ты летишь? Куда спешишь? Ради счастья детей своих, лети в чистое поле к высокому тополю, сними с ветки мои свирели, принеси мне!
— А кто в меня камнями кидал? — сказала ворона. —
Нет уж, сиди лучше здесь, за девятью замками, а то и моих детей камнями закидаешь!
Улетела ворона. Мальчик еще сильней опечалился. Вдруг он увидел воробья.
— Воробей, воробей, ради жизни своих птенчиков, лети в чистое поле к высокому тополю, принеси мне мои свирели, — попросил мальчик.
— А кто нам, воробьям, сети расставлял? Кто наши воробьиные гнезда разорял? — сказал воробей. — Нет уж, для моих птенцов лучше, если ты останешься здесь, за девятью замками.
Улетел воробей, а мальчик еще больше пригорюнился. Видит — летит ласточка. Запел ей мальчик песенку. Поет, а слезы так и льются у него из глаз:
Ласточка, ласточка, Ласточка-касаточка!
Ты лети-ка во поле, Сядь на ветку тополя, Принеси мне две свирели.
В них и горе и веселье.
Грустная свирель заплачет —
Верный друг ко мне прискачет, А веселая споет —
Целый мир плясать пойдет!
Пожалела его ласточка и принесла мальчику обе свирели. Взял мальчик грустную свирель, приложил ее к губам, дунул — и заплакала свирель. Услышал ее Цикара и побежал к мальчику. Первую дверь проломил, вторую сбил, третью свалил. Четвертую разрушил, пятую в щепки превратил, шестую взломал, седьмую разнес, восьмую прошиб, а у девятой двери чуть не погиб — рог сломался у Пикары.
Пригорюнился Цикара: не жаль ему сломанного рога, а жаль плененного друга. Тут, откуда ни возьмись, мышь выскочила.
— Хочешь, — говорит, — рог тебе приживлю? Только ты за это должен помереть, а я твое мясо съем!
— Ладно, — согласился Икара, — приживляй скорей! Приживила мышь сломанный рог. Бросился Цикара вперед, вышиб последнюю дверь, подставил мальчику спину — и только их обоих и видели!
Снова забрался мальчик на верхушку тополя. Простился с ним Цикара и как ни в чем не бывало отправился в поле.
Сидит мальчик на дереве, играет на веселой свирели,
но вдруг тоска на него напала, захотелось ему Цикару! повидать. Взял он грустную свирель, играем час, другой, Я Цикары нет как нет. Что делать?
Слез мальчик с тополя, пошел искать своего друга. Искал-искал и нашел его посреди лужайки мертвого. Припал мальчик к телу Цикары, плачет, заливается, да там горько, что травы перестали расти, птицы больше не летали, цветы не цвели, бабочки слезы роняли.
— Цикара, мой Цикара! — плачет мальчик. — Как жить, без тебя?
Вдруг, откуда ни возьмись, выскочила мышь. Обедать! она пришла, бычьим мясом лакомиться. Увидела мышь, как убивается мальчик, и говорит ему:
— Хочешь, я оживлю твоего Цикару? Только ты за это умрешь, а я твое мясо съем.
— Пусть я умру, — сказал мальчик, — только бы: кара был жив.
Побегала мышка по лужайке, нашла какую-то травку, потерла ею Цикару, он и ожил. Обнял мальчик Цикару, гладит его, треплет, целует, а Цикара нет-нет да и лизнет мальчика своим большим языком.
— Ну, хватит! — сказала мышь мальчику. — Пора тебе и помирать, а то я совсем проголодалась!
Побегала она по лужайке, нашла травку-отравку, принесла ее в зубах и подает мальчику. Взял мальчик травку-отравку, в последний раз посмотрел на Икару. Ничего, — думает, — я погибну, зато друг мой спасен?
Но только мальчик поднес ко рту смертельную травку, как мышь его остановила.
— Погоди! — говорит. — Сколько живу, а таких друзей, как вы, сроду не видела. Так уж и быть! Дарую тебе жизнь. Живите вечно!
Сказала и пропала в траве.
Сел мальчик верхом на Цикару, и помчались они в другие края, где нет ни злого пастуха, ни хитрой колдуньи. Нашли они другое поле и тополь, еще выше прежнего. Цикара ходит по полю, щиплет травку, а мальчик сидит на верхушке тополя, играет на веселой свирели, сам радуется и весь мир веселит. А только он приложит к губам грустную свирель, как Цикара в тот же миг перед ним появляется.
