Жил-был суфий. Нос у него был острее и длиннее верёвки. Он всегда смотрел в святые книги, но удивительно быстро мог пролезть и туда, где пахло пловом.
У суфия была жена, Говорят, что дар аллаха — это не товар на базаре, — поэтому суфий никогда не показывал жену людям.
Да что а показывать, если увидишь — не насытишься, обнимешь — не почувствуешь,—такав она была красивая, лёгкая да стройная.
Был у суфия сосед. Он видел, как богато и без трудов живёт суфий, и завидовал ему. Однажды он подумал: «Этот суфий такой святой и так усердно молится аллаху, что, пожалуй, весь рай достанется ему одному. А почему бы и мне не купить там местечко молитвой?» И он решил поклониться Каабе.
Когда муж отправляется в Мекку, его жену тоже найдутся охотники посетить. Поэтому муж сказал:
— Давай, жена, вместе отправимся в хадж!
— А кто будет смотреть за нашим домом? — спросила жена.
— Мы оставим здесь нашу дочь Анхил.
— А кто же убережёт её от злых людей?
— Мы поручим её суфию, — сказал муж.
Когда муж говорит «аминь», жене не положено думать о начале молитвы. Жена сказала:
— У тебя всё предначертано, как у пророка, и я теперь не беспокоюсь о нашей милой птичке, о бедной Анхил. Святость суфия и воля аллаха — это, действительно, надёжная крепость.
Муж и жена уехали.
Они только на один вздох осла приблизились к Мекке, а суфий уже начал воздвигать вокруг их дочери крепость аллаха. Он воспылал огнём к маленькой птичке Анхил, и, когда она принесла с родника кувшин с водой, он шутя тронул её ношу и придавил ей пальцы донышком кувшина. Вечером, когда она ещё раз вернулась с родника, он тронул украшения на платье девушки, а на следующий день задумал такое, что бедная Анхил схватила старую метлу, отбилась от суфия и, чтобы не видеть его, убежала из родного аула.
Суфий испугался, что с него спросят за пропажу человека, и отправился на поиски.
А чтобы в глазах людей не пала тень на его святость, он распустил слух, что Анхил плохо себя вела, и что он запер её от соблазна в своём доме.
Случилось так, что знакомый купец спешил по торговым делам в сторону, куда отправились родители Анхил, и нагнал их по дороге в Мекку: «Ваша птичка, — сказал он, — того и гляди запачкает перышки. Слава аллаху, суфий запер её в своей клетке!»
Мать Анхил стала плакать, но отец уже видел себя в раю и не захотел возвращаться домой. На ночлеге в караван-сарае он встретил нищего и сказал ему:
— Твоя ноша легка, — ты зимой ищешь, где теплее, а летом, где прохладней, и тебе безразлично, куда идти. Вот тебе два абаса, — отправляйся-ка в наши края и, если правда, что говорят об Анхил, — убей её!
Нищий пошёл в аул, в котором жили суфий и его сосед, но по дороге подумал: «К чему мне убывать чужую дочь? Её отец совершит хадж, очистится от грехов и получит награду на небе. А дочь всё равно окунулась в грех, — почему же мне не попытаться получить награду на земле?»
Задумал он так и стал размышлять, как попасть в дом суфия.
У нищего был попутчик, — кукольник, который устраивал в селениях забавные представления и тем жил. Кукольник сказал:
— В дом суфия я тебя проведу, даже если он будет окружён крепостными стенами. Ты только делай, что я тебе прикажу!
Кукольник смастерил из старого лохматого одеяла собаку, а из ковра козу, и одеяльную куклу отдал нищему, а ковровую взял себе. На улице возле дома суфия они устроили такую драку козы и собаки, что все окружили кукольников и так веселились, что из глаз от смеха текли слёзы, а от вздохов болели животы.
Поднялся такой шум, что из дома выглянула сперва служанка суфия, а потом и жена. Она и забыла, что муж запретил ей показываться перед народом.
Нищий толкнул кукольника и сказал:
— Астав-пирулла! Вот она, моя Анхил! Правильно про таких говорят: увидишь — не насытишься, обнимешь — не почувствуешь!
Кукольник, который смотрел на служанку, сказал:
— Суфия бог тоже не обидел женой. Теперь ты делай всё так, как я сказал, и, если поможет пророк, мне тоже будет награда от неба!
Он боднул ковровой козой одеяльную собаку и прыгнул во двор суфия. Собака с визгом и лаем бросилась за ним.
Бой кончился, люди дали кукольнику медные монеты, а служанка суфия спустилась во двор и дала целый абас.
Был уже вечер, и кукольник спросил, можно ли переночевать во дворе. Он попросил сухих веток, разжёг огонь и стал готовить пищу. Делал он всё так бестолково, что служанка удивилась и побежала в дом.
— Послушай, госпожа, — закричала она, — то, что делает кукольник, — ещё смешней, чем бой козы и собаки.
Жеиа суфия спустилась во двор и увидела, что кукольники перепутали, где небо, а где земля. Они поставили котёл с пищей на землю, сверху установили треножник, ещё выше накидали веток, разожгли огонь. Пока жена суфия и её служанка смеялись до слёз, кукольники решили, что ужин готов, и притворились, что не умеют есть.
Служанка не удержалась и спросила:
— Кто же подносит пищу к глазам и прикладывает её к уху, вместо того, чтобы с бисмаллахом отправлять её в рот?
— Это потому, госпожа, — ответил кукольник, — что в нашем краю нас и наших кукол всегда кормили люди.
Жена суфия увидела, что служанку принимают за госпожу, а её за служанку, и развеселилась ещё больше. Она сказала служанке:
— Моя госпожа! Люди, которые не умеют есть, все равно что дети. Давай мы возьмём их в дом и накормим, как детей.
Они так и сделали.
Когда жена суфия и её служанка усадили кукольников возле себя и стали кормить их с рук, куколыник, шутя стал захватывать губами вместе с пловом пальцы служанки, а нищий тяжелел от еды и, прильнув к жене суфии, сказал:
— Ой, аллах, неужели не бывает так, чтобы плов не кончался, а желудок не имел дна?
Все смеялись, а так как и плову бывает конец в желудок не бывает бездонным, ужин кончился и женщины отвели гостей в кунацкую, чтобы они отдохнули после еды.
В кунацкой кукольник и нищий собрали постель в одну кучу и никак не могли улечься.
Жена суфия смеялась до икоты, а служанка спросила:
— Кто же собирает постель, словно сено, и лезет в стог головой, вместо того, чтобы спокойно лечь и укрыться?
— Это потому, госпожа, — ответил кукольник, — что в нашем краю нас всегда укладывали другие. Сами мы даже заснуть не умеем.
Жене суфия стало жалко, что гости проведут ночь без сна, и она сказала служанке:
— Слушай, госпожа, люди, которые не умеют спать,— всё равно что дети. Давай поможем им заснуть. — Тихонько она шепнула: — Когда суфий вернётся домой, наши гости уже уйдут из аула.
Если госпожа хочет согрешить, служанке тоже не остаться святой. С помощью жены суфия и её служанки кукольники наконец уснули.
Утром они притворились неумеющими даже подниматься с постели.
Служанка спросила:
— Как же вы подымались в вашем краю?
— В нашем краю нас по утрам подымали подарками, — ответил кукольник.
Жена суфия засмеялась и сказала служанке:
— Госпожа, дадим им золотое кольцо и новые чётки нашего суфия. Мы скажем, что он их увёз с собой. Пока кольцо жены суфия и четки её мужа приобретают свойства магнита и подымают с постели хитрых кукольников, посмотрим, что делает хозяин чёток.
Отправившись на поиски Анхил, он переоделся нищим дервишем и изменил бороду, чтобы девушка его не узнала и не побила снова старым веником. В дороге он встретил сына кукольника и, решив, что в толпе, забавляющейся куклами, он скорее разыщет улетевшую птичку, поступил к кукольнику в услужение.
Однажды, когда сын кукольника и суфий дервиш пробирались через лес в дальний аул, суфий вдруг кинулся в чащу и отстал от кукольника. Нагнал он его только к вечеру.
Кукольник спросил:
— Что ты там искал в лесу?
— Я заметил на дереве дикую птичку, — сказал суфий. — Мне показалось, что это Анхил, но пока я пробирался к чаще, она исчезла.
— Жди меня в этом ауле, — сказал кукольник. —Я сумею выманить дикую птичку из лесу.
Он сделал из меха и перьев кукольную лису, волка, дятла и других лесных жителей и рано утром отправился к тому месту, где суфий заметил дикую птичку.
Тут на полянке началось весёлое представление. Глупый волк натыкался на пни, и хитрая лиса морочила его, сколько хотела. Потом лисий хвост застрял в развилке молодого дубка, а так как вся хитрость лисы заключена в хвосте, волк получил возможность дать кумушке сдачу не с медяка, а с целого тумана, и это было так смешно, что даже сам кукольник улыбался. В лесу никого не было, но вверху на дереве раздался смех, и кукольник догадался, что это дикая птичка.
Тогда в руках кукольника появился дятел и стал громко стучать по дуплистому дереву. Волк подумал, что это — дровосек, испугался, бросил лису и кинулся прочь. Потом он догадался, что это не человек, а дятел, рассердился и заворчал: «Ты только попусту стучишь своим молотком, а мастером так и не сделался!» «А ты воруешь, словно мулла, а овечьего стада так я не нажил», — засмеялся дятел.
Дикая птичка на дереве тоже смеялась, в спор вступили другие куклы, а когда лиса освободила половину своего хвоста, а половину оставила в расщелинке, начались такие диковинки, что сам кукольник не удержался от смеха, а дикая птичка хохотала так, что у неё заболели скулы, и она не заметила, как очутилась на земле.
Это выла Анхил. Испугавшись суфия, она убежала в лес и решила переждать здесь, пока не вернутся из Мекки её родители. Девушка так понравилась сыну кукольника, что он решил на ней жениться.
Анхил научилась делать кукол, и они вместе ходили по селениям и веселили людей, а переодетый дервишем суфий, боясь, чтобы девушка его не узнала, ещё больше изменил свою бороду и никогда не мылся, чтобы за грязыо не видели его лица.
У весёлой Анхил скоро появился сын. Наступила осень, и кукольник решил отправить её и сына к своей матери, а так как осенью, после окончания работ на полях, начинается работа для кукольников и пехлеванов, он остался с куклами, а жену и сына поручил отвезти домой суфию.
Когда суфий очутился с Анхил далеко в горах, он снова воспылал к ней огнём и, вымыв лицо, чтобы понравиться девушке, сказал:
— Теперь тебе от меня не уйти, и, если ты не полюбишь меня, я кину твоего сына со скалы!
Испуганная девушка пыталась было усовестить суфия, но, видя, что душа его так же грешна, как свято его лицо, она решилась оставить сына и убежать от суфия. «Он не сделает зла моему сыну, — подумала она, — пока будет бояться, что я смогу рассказать о нём людям». Она прыгнула со скалы и долго бежала, пока не увидела овечий кош. Здесь она спряталась и стала ждать ночи, а суфий, не догнав беглянку, вернулся к кукольнику.
— Твоя птичка и впрямь оказалась дикой, — как только вырвалась па свободу, она улетела, — сказал он.
Кукольник опечалился и отправился на поиски жены.
Суфий вернулся в свой аул, стал ждать возвращения соседа из хаджа и решил: будь, что будет, а аллах всегда на моей стороне!
Людям он сказал, что птичка Анхил так запачкала свои перышки, что боится отца и убежала из дома.
Между тем в кош, где спряталось Анхил, вечером пришли пастухи с отарами. Когда пастухи поужинали и легли спать, Анхил оставила им своё платье, переоделась в одежду пастуха, собрала косы в шапку и ушла в горы. После долгих странствий она попала в родной аул. Здесь её никто не узнал, а так как её пастушья одежда была изодрана, а сама она стала слабой и маленькой, все приняли её за нищего мальчика и старшина аула решил назначать его по очереди в дома, чтобы сирота работал на хозяина, а взамен получал бы пищу и ночлег.
В этот день вернулся из хаджа сосед суфия. Так как он стал уже хаджием и святым и место в раю ему было уже обеспечено, он решил устроить рай на земле. Собрали соседей, устроили пир. Суфий, которому из-за его святости ничего не нужно было на пиру, поедал всё, что было приготовлено для гостей, и, отдуваясь, сказал:
— Как хорошо, сосед, что ты теперь хаджий и не думаешь о мирских делах! Пусть твоя святость снимет и пол вьюка грехов твоей дочери. Помолимся за неё, сосед, когда кончится пир!
Но пир ещё не кончился, а там, где пир, — всегда появляются и музыканты. В аул пришёл кукольник-отец, другой дорогой пришёл его сын со своим сыном и всем стало ещё веселее.
Только суфий не спускал глаз со старшего кукольника и удивлялся, как к нему попали его, суфия, чётки?
Старшина аула сказал:
— От нашей радости, хаджий, пусть получит маленький глоток и сирота, который пришёл сегодня в наш аул. Накорми его сегодня, а завтра он отработает на тебя вдвое.
Позвали дочь хаджия, переодетую пастухом, и она, увидев своего мужа-кукольника, своего сына и родителей, вернувшихся из хаджа, обрадовалась, но не открылась, а скромно села в стороне и смеялась игре кукол.
Когда кукольники кончили игру, она быстро сделала из травы и перьев дикую птичку, а из тряпок, навоза и глины — старого, подлого суфия и показала всё, как было.
Люди смеялись, суфий со страху поменял лицо святоши на лицо вора, а его сосед тут же догадался обо всём и вцепился суфию в бороду. Молодой кукольник бросился к жене, а сын его забыл о куклах и удивлялся, почему это отец обнимает какого-то пастуха.
Старый кукольник подхватил куклу суфия, сделал ему жену и служанку а так показал, как его и нищего обучали в доме суфия искусству есть и спать, что все хохотали не только в этот вечер, но ещё много дней после того, как всё это случилось.
Опозоренный суфий ушёл из аула, его сосед забросил свою чалму, ради которой он совершил хадж, а молодой кукольник и его жена стали жить да поживать и новыми куклами доставлять людям радость, а смехом — чистить грязь, которой, — да не будет обидно аллаху! — ещё много и на земле, и на небе.
