Жил-был Ивликелхен в своей юрточке. Вдруг пришла к нему сука:
— Здорово, дедушка!
— Здорово, сука!
— Я к тебе ночевать пришла.
— Ну и ночуй!
А про себя Ивликелхен говорит: «Все равно тебя съем». Вслух сказал:
— Ты, сука, в той стороне ложись, а я — в этой.
Сука говорит:
— Дедушка, расскажи сказку!
— Расскажу, ты только слушай.
Начал Ивликелхен рассказывать:
— Туша, туша, целая, целая, много мозгу головного, много мозгу костного, пусть растет, подрастает, будет еще больше.
А сука лежит и угол подкапывает, дырку наружу хочет сделать.
— Сука! Ты чего чешешься?
— Я под мышками чешу. Ты, дедушка, рассказывай, я тебя хорошо слушаю. Уже спать хочу.
Ивликелхен снова начал рассказывать:
— Туша, туша, целая, целая, много мозгу головного, много почек, печени, пусть растет, подрастает, будет еще больше… Сука! Ты что там чешешься?
А сука дырку почти прокопала. Отвечает:
— Я, дедушка, промеж ног чешу. Ты рассказывай себе. У меня уже один глазок уснул. Еще расскажи — совсем засну.
Ивликелхен сразу начал рассказывать:
— Туша, туша, целая, целая, много мозгу костного, горлышко нежное, ушки сладкие, пусть растет, хорошо расти, досыта тобой наемся… Сука!
Нет ответа.
— Уже заснула. Ох и превкусно я сейчас поем!
Встал Ивликелхен, начал суку искать, нашел дырку, через которую сука убежала. Ивликелхен рассердился:
— Ах ты, сука, сука, все равно я тебя догоню! Так и съем живьем!
Погнался он за ней. Бежит сука и вдруг видит птичку. Поймала она ее и в кухлянку завернула. Тут же сразу и конуру сделала. Сама уселась, качает птичку, как будто это ее ребенок.
Ивликелхен пришел, спрашивает:
— Ты суку не видала?
— Мой ребенок сильно болеет, кого мне видеть? Дедушка, ты у меня здесь переночуй.
— Ладно, переночую.
Тогда сука и говорит:
— Ты ложись спать, я с ребеночком буду сидеть, он по ночам все плачет.
А сама думает, как бы ей убежать. Настала ночь. Окликнула она Ивликелхена:
— Дедушка, ты спишь?
Не отвечает, заснул.
Сука нашла где-то равдугу и всю исколола, как будто звездочки сделала. Надела Ивликелхену на лицо: «Спи, Ивликелхен», — и убежала.
Ивликелхен спал, пока не настал день. Открыл глаза — перед глазами темное небо и звездочки. «Ну и длинная же ночка, — подумал он, — а уж ясно, вызвездило-то как!» Стал он поворачиваться на другой бок, а равдуга свалилась с его лица. Тогда он понял, в чем дело:
— Не знал я, сука, что это ты была. Ну, догоню тебя сейчас!
Побежал Ивликелхен, стал суку догонять. Увидела его сука. Принялась дразнить:
— Дедушка, на мои ножки посмотри!
— Твои ноги, как палки, — отвечает Ивликелхен.
— Дедушка, посмотри на мои ноздреньки!
— У-у-у, твои ноздри, как дырки в стене!
— Дедушка, мое личико гладкое, как вылизанное, а посмотри-ка на мои глазки!
— У-у-у-у, твое лицо, как кусок дымленой шкуры, а глаза узкие, как ножом прорезанные. Все равно съем тебя!
— Посмотри на меня, какая я девица!
— Какая ты девица, ты просто сука!
Гонялся, гонялся Ивликелхен за сукой, все штаны порвал, не смог поймать. Тогда он сказал:
— Пойду-ка лучше домой, штаны починю.
Пришел, сел, собирается штаны чинить. А тут мыши пришли, сразу начали кататься на его юрточке. Скатываются все время мимо окошка, а он говорит: «Что это мне свет затемняет? Наверное, щеки». Взял он и сразу отрезал их. Кровь льется, а мыши снова скатились.
— Да это, наверное, нос затемняет!
Отрезал нос. Все лицо у него болит.
Подумал Ивликелхен: «Ну-ка, выйду во двор, погляжу, что там».
Вышел, увидел мышей. Сказал им:
— Теперь-то вы от меня не уйдете.
Живо побежал в дом, завязал штаны, как мешок, вышел во двор и говорит:
— А ну, катитесь сюда!
Мыши упрямятся, не хотят. Маленького мышонка толкнули вперед, упал он в штаны. Ивликелхен снова говорит:
— А ну, быстрее катитесь!
Скатились все мыши в штаны.
— Вот сейчас кислое мясо приготовлю.
Завязал Ивликелхен штаны, пошел в лес. Пришел. Нашел прямое дерево. Говорит ему:
— Дерево, дерево, нагнись! Дерево, дерево, нагнись!
Нагнулось дерево. Повесил он штаны на верхушку и говорят:
— Дерево, дерево, выпрямись!
Выпрямилось дерево.
— Теперь кислое мясо превкусное сделаю. Вот тогда и полакомлюсь.
Ушел Ивликелхен в свою юрточку. А тут лиса по лесу бежит, слышит, что где-то дурными голосами вопят. Это мыши наверху громко плачут. Лиса осмотрелась и увидела их. Спрашивает:
— Кто же вас подвесил?
— Нас Ивликелхен подвесил, чтобы кислое мясо из нас сделать.
— А как же он подвесил вас, что он говорил?
— Он говорил: «Дерево, дерево, нагнись!»
Лиса сказала эти слова, дерево сразу нагнулось. Выпустила она мышей и говорит:
— Быстренько натаскайте гнилушек.
Натаскали мыши гнилушек, полные штаны набили. А того мышонка, что внизу был и уже задохся, положили сверху — пусть прокисает. Лиса говорит:
— Теперь скажите мне, когда он вас подвесил, что дереву говорил?
Мыши сказали:
— Дерево, дерево, выпрямись!
Подвесили они штаны на верхушку. Лиса и говорит:
— Теперь идемте ко мне домой. Корыто приготовьте и на таскайте ольховой коры.
Жил-жил Ивликелхен дома, а потом говорит:
— Пора идти, у меня славное кушанье есть.
Пришел он в лес.
— Дерево, дерево, нагнись! Дерево, дерево, нагнись!
Дерево нагнулось.
— Сейчас буду есть мое кисленькое, вкусненькое. Пресладко поем!
Закрыл Ивликелхен глаза, сунул руку в штаны, вытащи мышонка, начал есть:
— Ух, как вкусно, ну и полакомлюсь!
Снова засунул руку в штаны, вытащил гнилушку, взял в рот. Рассердился:
— Это уж лиса напакостила! А ну-ка, пойду к ней!
Пошел. Мыши увидели его издали, говорят:
— Ивликелхен идет!
Лиса говорит:
— Живо жуйте кору!
Нажевали мыши ольхи, наполнили корыто.
— Теперь прячьтесь.
Пришел Ивликелхен к лисе, говорит:
— Здорово, лиса.
А лиса лежит, и голова у нее обвязана.
— Это ты мое кушанье украла? — спрашивает Ивликелхен.
— О-ой, дедушка, третий месяц болею, — отвечает лиса.
— Чего у тебя болит-то?
— Кровь из души идет. Смотри: корыто крови полно. Даже некому сходить вылить. Хоть бы ты, дедушка, сходил вылил.
— Ладно, схожу, вылью. Правда, сильно болеешь, много крови вышло.
Взял он корыто, понес. Лиса говорит ему:
— Назад только не оглядывайся. Во-он с той горы вылей.
Ивликелхен тащит корыто. Устал, остановился. Захотел назад оглянуться, но вспомнил, что лиса не велела назад смотреть. Снова пошел, уже гора близко. Очень устал. Остановился, захотел оглянуться, опять вспомнил, что лиса не велела назад смотреть. А лиса крадется за ним следом. Вот пришел Ивликелхен к обрыву, стал корыто выливать. Лиса ка-ак толкнет его сзади — покатился Ивликелхен кубарем.
— Ах ты, лиса, все равно тебя поймаю!
Какую лису он теперь поймает? Разлетелся на куски — куда голова упала, куда руки.
А лиса хохочет. Нахохоталась, пришла к мышам, говорит:
— Теперь идите домой, ничего не бойтесь и суке скажите — пусть спокойно живет: Ивликелхен умер.
