Жила одна добрая женщина, у которой было двенадцать прекрасных сыновей. Тринадцатой была дочь — самая красивая из всех девушек, и звали её Дорунтиной.
Дочь выросла, пришло время выдавать её замуж.
Однако никто из богатых людей тех мест не сватался к ней. Многие желали того, да никто так и не решился взять её в жёны. Все считали себя не достойными такой жены.
И вот издалека приехал храбрец — добрый молодец, красивый и знатный. Заслал он гонца с вестью о том, что хочет взять Дорунтину в жёны. Мать и одиннадцать старших братьев были против того, чтобы выдать Дорунтину замуж за этого молодца, поскольку храбрец, пусть он добрый и знатный, происходил родом уж из очень далёких мест. Только младший Костандин дал согласие.
— Давай, мама, выдадим сестру замуж, — говорит он. Храбрец этот — добрый молодец. Он пришёлся мне по сердцу.
— Костандин, сын мой, что ты такое говоришь? — отвечает ему мать. Ты хочешь, чтобы мою Дорунтину увезли так далеко? Захочется мне поделиться с Дорунтиной радостью, так её не будет рядом, придёт время горевать — опять без неё.
— Клянусь тебе, мама, если захочешь увидеть Дорунтину, будь то в радости или горе, я лично привезу её тебе!
Мать и одиннадцать старших братьев согласились: помолвили, а затем выдали Дорунтину замуж за храбреца из далёких мест. Свадебные торжества длились девять дней. На десятый день храбрец с молодой женой отправился на свою далёкую родину. Мать и дочь, расставаясь, горько плакали…
… Чередой войн была охвачена наша родина в то время. Множество иноземцев приходило сюда, чтобы чинить беззаконие и порабощать. Все двенадцать братьев выступили на защиту своей земли и были убиты один за другим.
Когда погиб первый сын, мать сказала.
— Сын мой, я не буду горевать и плакать. Ты пал за свою родину, но осталось ещё одиннадцать других сыновей, готовых воевать.
Когда были мертвы шестеро сыновей, шестеро смелых и любимых мальчиков, мать обронила лишь по одной слезинке и прочитала по одной молитве в память о каждом из них. Когда же начали гибнуть и другие сыновья, сердце матери переполнилось болью и причитала она уже так, как будто бы рыдала с ней вместе вся страна.
— Бедная я, бедная, и как горько мне от того, что нет рядом Дорунтины в дни беды, которая поселилась у меня в доме!
— Когда погиб последний сын, Костандин, мать, выронив из рук пряжу, заголосила.
— О, смерть, проклятая смерть! Ты отобрала у меня двенадцать сыновей, и кто знает, быть может, ты отобрала у меня и единственную дочь, самую любимую.
— Когда настал день поминальная суббота, мать отправилась к могилам сыновей. Было у матери двенадцать сыновей, а теперь двенадцать могил… На каждой могиле мать зажгла по одной свече и прочитала по одной молитве. Только на могиле Костандина она зажгла две свечи и прочитала две молитвы, рыдала навзрыд и взывала к нему:
— О, сын мой, сын мой, сын мой!
И ещё трижды.
— О, Костандин! О, Костандин! О, Костандин!
Затем припала к земле, обхватила руками надгробный камень и запричитала:
— Костандин, сын мой, как же твоя клятва, что привезёшь мне Дорунтину, сестру твою? Клятва твоя умерла вместе с тобою и сейчас гниёт в тёмной могиле!
Так причитала мать, окропляя надгробный камень слезами.
В полночь Костандин встал из могилы. Надгробный камень превратился в скакуна, тёмного как ночь. Могильная земля превратилась в бурку, которая также была тёмной, как ночь. Кольцо, удерживавшее могильный камень, превратилось в серебряную уздечку. Смельчак вскочил в седло, подался вперёд, вжав голову в плечи, пришпорил коня. Преодолел он на одном дыхании горы и поля, реки и ручьи, оставил позади сёла, холмы, леса.
— Костандин добрался до дома сестры, когда уже подымалось солнце. В тот день выдался праздник. На поляне перед домом он встретил детей сестры, своих племянников, которые играли и гонялись за ласточками. И спросил он их:
— Детки мои, хорошие, а где же ваша мама?
— Дядя наш, Костандин, — отвечали они, — наша мама водит хороводы в деревне, где справляют свадьбу.
Костандин направился к первому из хороводов. Завидев вереницу молодых красавиц, танцующих и поющих песни, сказал себе: «Вы прекрасны, молодки, но вы не для меня. Я не из этого мира…». Приблизившись к ним, спросил:
— Радости вам, белые красавицы! С вами ли Дорунтина, сестра моя?
— Пройди ещё немного, смельчак, и ты встретишь её, зажигательно танцующую в сверкающем одеянии.
Костандин направился ко второму хороводу, и хотел было уже вновь спросить о Дорунтине, как та сама заметила его и окрикнула:
— Костандин, брат мой!
Дорунтина подошла к нему и обняла.
Костандин говорит ей:
— Дорунтина, сестра моя, едем скорее. Тебя хочет видеть матушка!
— Скажи, братец, в чём же мне ехать домой? Если она хочет поделиться со мной радостью, я возьму с собой лучшие одежды. Если она хочет, не дай, господь, погоревать вместе, я оденусь в тёмное.
— Поедем, сестра, в чём есть!
Посадил он сестру на коня позади себя и понеслись они быстрее молнии. Как во сне они преодолевали горы и поля, леса и холмы, реки и ручьи. Луна и звёзды с высоты своей, затаив дыхание, с трепетом взирали на них…
По дороге сестра спрашивает брата:
— Костандин, брат мой, почему твои широкие плечи покрыты плесенью.
— Дорунтина, сестра моя, мои широкие плечи покрыты дымом пожарищ, случавшихся на войне. На нашей земле было много сражений. Приходили враги, чтобы поработить нас, и мы все вышли на борьбу с ними.
— Костандин, брат мой, а почему волосы твои спутаны и в пыли?
— Дорунтина, сестра моя, дороги все были в пыли, и поэтому волосы мои запылились.
— Костандин, брат мой, почему же остальные братья мои, красивые, как свет ясный, не вышли, чтобы встретить меня?
— Дорунтина, сестра моя, наверное, они на игрищах, и не предполагали, что мы приедем сегодня.
— Костандин, брат мой, почему окна дома сегодня полностью закрыты?
— Дорунтина, сестра моя, мы их закрыли, потому что с моря дует холодный ветер.
Когда они приблизились к церкви, Костандин сказал сестре:
— Ты иди вперёд, а я хочу зайти в церковь, помолиться.
Костандин спешно ушёл и занял своё место в тёмной могиле. Конь вновь стал могильным камнем, бурка превратилась в землю, серебряная уздечка — в кольцо, удерживающее могильный камень. И, как прежде, вокруг царило безмолвие смерти. А в это время Дорунтина поднялась по ступеням и радостно постучала в дверь.
— Мама, открой дверь. Это я, твоя дочь, Дорунтина!…
— Убирайся туда, откуда пришла, о, проклятая смерть. Ты отобрала у меня двенадцать сыновей и сейчас пришла за мной, чтобы не дать мне повидаться с моей Дорунтиной!
— Что ты говоришь, мама! Ты не узнаёшь мой голос? Правда, мам, это я, твоя Дорунтина.
— Просунь мизинец в замочную скважину, чтобы я взглянула на него и узнала тебя.
Дорунтина просунула мизинец в замочную скважину — свой тонкий белый пальчик. Мама узнала её и открыла дверь.
— Кто тебя привёз сюда, сердце моё?
— Привёз меня Костандин, брат мой.
— Какой Костандин, дочь моя? Наш Костандин пал вместе с другими одиннадцатью братьями. Погиб на войне…
Так и стояли они вдвоём — одна на пороге, другая в дверях, слившись в приветственном объятии, как бокалы с вином…
