Хлаканьяна

Случилось, женщина забеременела. Случилось однажды заговорил ребенок в утробе.
– Сказал он: скорей рожай меня, скот моего отца уничтожают люди.
– Сказала его мать: пойдите сюда, узнайте, вот диковина; здесь у меня в утробе говорит ребенок.
– Спросили люди: что говорит он?
— Он говорит: рожай меня скорее;
– он говорит: скот в загоне приходит к концу. Его отец зарезал быков. Пришли люди, собрались, вышли вместе с мужчинами из загона для скота и сказали: пойдите сюда, узнайте, вот диковина-говорящий ребенок.
– Заговорил его отец, сказал он: пусть заговорит ребенок так как ты рассказывала.
– Ребенок заговорил, сказал он: да, говорю я, пусть мать моя рожает меня, ибо скот в загоне приходит к концу. Я же говорю: дайте я пойду освежую тушу.
– Удивились люди, сказали они: что же произойдет? Сказал его отец: пусть все выйдут из дому, рожай его; мы посмотрим на эту диковину – человек это или что.
И все вышли.
– Сказал его отец: пусть никто не остается. Пусть все люди выйдут, ибо он начал говорить когда его мать была одна. И они вышли. Ребенок вышел из утробы. Выйдя он встал.
– Сказала его мать: поди сюда, дай я перережу то, что висит у тебя. – Сказал ребенок: нет, не надо, не перерезай у меня, я сам взрослый – я муж совета. Он взял нож своего отца, он обрезал у себя (пуповину) и выбросил наружу. Его мать взяла воду, она омыла его. И вышел он с ножом. Его мать отняла у него снаружи. Ребенок оставил нож, он вошел в загон для скота; старейшины разбежались. Он сел у очага и съел кусок мяса, который ели старейшины.
Они возвратились и сказали: так Это мужчина, взрослый человек, мы же думали ребенок. Спросили мужи, сказали они: это тот ребенок, который говорил с тобой в твоей утробе. Ответила его мать: он самый. Сказали они: О, мы благодарим великую женщину,5 она родила нам ребенка мудрого от рождения. Мы никогда не видели ребенка подобного этому ребенку. Этот ребенок подходит, чтобы быть величайшим среди детей вождя, ибо он заставил нас удивиться его мудрости.
Да! сказал ребенок: отцы, раз вы говорите я ребенок, я вижу, что вы думаете я ребенок, возьмите заднюю ногу быка, бросьте ее сюда, вниз от загона для скота, — посмотрим кто завладеет ею? Подымите всех своих людей, и мальчиков, и мужчин, чтобы завладеть задней ногой; и мы посмотрим, кто действительно мужчина. Тот будет действительно мужчина, кто завладеет задней ногой.
И его отец взял ее, он бросил ее вниз от загона для скота. Все они столпились у главного выхода, в верхней части селения. Ребенок же выбрался через дыру в нижней части селения; он встретил их уже возвращаясь с задней ногой быка. – Сказал он: мать моя, получай же – вот мое мясо.
– Сказала его мать: я радуюсь сегодня, потому что я родила мудрого мужчину. Ребенок опять пошел в загон для скота, когда отец его одарял одного мужчину. -Сказал он: дай мне, чтобы я смог положить в твой дом.
– Ответил мужчина: хорошо, дитя вождя. Ребенок взял мясо, вошел в хижину и снял циновку и палку для еды; он вымазал кровью цыновку и палку для еды; он вышел с мясом и пошел с ним к своей матери.
– Сказал он: мать моя получай – вот мое мясо. Он поблагодарил всех из совета, и он снова благодарил их. Опять ребенок поступил подобным же образом с другим мужчиной, он взял его таким же образом.
– Сказал он: дай мне, чтобы я смог положить в твой дом. Ребенок проделал то же, что проделал с первым. Он вымазал цыновку и палку, он все оставил так и снес мясо к себе.
– Сказал он: мать моя, получай – вот мое мясо. – Его мать поблагодарила, — сказала она: сегодня я родила мужчину. Из всех людей совета не было и одного, который бы нашел свое мясо. Оно все было в доме мальчика, который родился в день, когда были зарезаны быки его отца. Зашло солнце; все односельчане, не найдя мяса, спросили его. – Он сказал: посмотрите на цыновку и палку, разве я не положил его на цыновку, я взял палку и повесил его наверх так, как мясо подвешивается наверх.
– Сказали они: хорошо, мы видим цыновка красная и палка красная. Но кем оно было снято? – Тогда он сказал: вот ведь цыновка красная. Со всеми было так, и с ними со всеми было так. Перед всеми людьми селения своего отца он оправдывался циновкой. Женщины селения кричали, спрашивали: кто появился сегодня? что за человек появился? Мы никогда не видели подобного. Зачем вы посылали его, вы же видели, что он подобен Хлаканьяне. Вы думаете что это человек? Вы думаете был человек подобный ему, умевший говорить еще ребенком, который был бы настолько смышлен, что превосходил взрослых мужчин? Разве вы его не видели, берущим заднюю ногу быка? Вы могли тогда понять, что Этот человек не был зачат. Он лишь вошел в великую женщину; он вошел, но не был зачат; а насчет вождя, так он не его сын.
Мы женщины все сейчас отвергаем и вы, мужчины, посмотрите на него когда-нибудь; он сотворит великие вещи, потому что он заговорил в утробе. Вот ваше мясо отнято у вас ртом, вас всех стариков. Он, наконец, обманул и своего отца с задней ногой его быка. Он будет творить диковинные вещи, ибо он сам диковина, диковинного вида. – И так закончилось с тем мясом. Он отправился, он пошел охотиться на реку. Он нашел великое множество силков, поймавших птиц, дхлази, по две и по три. Он всех их вытащил, скрутил их в связку, и пошел с ними домой. Он пришел домой, вошел к своей матери, и сказал: мать моя, сними с меня, я нагружен.
– Спросила она: что ты несешь? – Ответил он: я несу моих птиц, которые были мною пойманы.
– Его мать возблагодарила, сказала она: дитя мое – мужчина, он мудр. Ты превосходишь всех мужчин и своего отца и твоих товарищей. И она развязала.-Сказал он: свари их всех, Закрой их плотно. И его мать сварила их.
– Сказал мальчик: сегодня я ухожу отсюда из дома, я иду спать к другим. Не открывай этих моих птиц до моего прихода утром, тогда утром они будут вкусными. И он вышел, он пошел спать к другим.
– Спросили они: куда идешь ты? Сюда? Мы не хотим спать с тобою.
– Сказал он: почему я не могу спать с вами, ведь я же мальчик? Разве я девочка? – Ответили они: Ну нет! ты слишком мудр. Ты обманул наших отцов с их мясом, подаренным вождем. Ты сказал, что положишь им в их дома: ни один из всех людей селения вождя не увидел его. И мы видим, что ты не принадлежишь вождю.
— Спросил он: чей же я?
– Сказали они: мы не знаем, нет принадлежащих вождю подобных тебе. Сам ты верно диковина. Еще что произойдет благодаря тебе; еще не кончилось. Ты верно диковина.
– Сказал он: раз вы так говорили я буду спать из упорства.
– Сказали они: из-за твоего упорства, у тебя лишь мальчишки? Ты думаешь обладаешь силой, и большой? У тебя лишь сила рта и слов твоих; ты превзошел нас ртом; самой силы у тебя нет, ибо ты только что был рожден; теперь мы знаем, что ты верно дитя. Слова – твоя ловкость; она превзошла нас за одно с нашими отцами. – И они замолчали. И он тоже замолчал. Он заснул. Прокричал петух.
— Хлаканьяна проснулся и сказал: уже день.
– Сказал он: я пойду, ибо вороны и люди могут вытащить моих птиц. Он вышел и пришел к своему дому. Не открывая, он приподнял дверь своего дома и вошел; его мать спала. Он приоткрыл горшок и съел своих птиц; у всех птиц он не поедал их головы; он ел их туловища, он прикончил их всех. Он вышел, сгреб навоз, вошел, положил его на дна горшка, положил поверх головы и закрыл. Все это пока его мать спала. Он вылез под дверью. Он отошел недалеко, опять вернулся, и сказал: мать моя, мать моя, открой мне, будто он только пришел. Он вошел, взял воду, умылся и сказал: дай же мне птиц. – Входя, он сказал: ты все спишь! пока все птицы не превратятся в навоз, ибо солнце взошло; я знаю, птицы, они делаются такими, если солнце уже взошло, так как солнце , сейчас взошло, мы можем их не найти; мы не найдем на дне.
– И он приоткрыл; – сказал он: так и есть, один навоз; остались одни головы.
– Спросила его мать: как это произошло.
– Сказал он: откуда тебе знать? Сказал он: вот я знаю. Ты же лишь маленькое дитя. Ты меня родила? Разве я не сам Заговорил, сказал: рожай меня тотчас, скот моего отца приходит в загоне к концу? Знавала ли ты дитя, которое заговорило бы подобным образом, говорило: пусть я буду рожден, и которого ребенком ничего не смущало? Я очень стар. Я не ваш: и отец мой, с которым ты, он не мой отец, просто человек, лишь наш человек; ибо я лишь лежал в тебе, ты же была его жена. Мы не будем вместе с вами жить в одном месте; отправляюсь я один, пойду, оставлю вас, чтобы вы могли здесь жить вместе. Сам я пойду странствовать по всему миру.
– Горшок был открыт. – Сказала его мать: – ой! дитя мое, ты говорил правду! Ты сказал: они могут превратиться на дне горшка в навоз. Верно, там только навоз внизу, а наверху только головы. – Сказал мальчик: дай мне посмотреть на них. Он посмотрел и съел головы одну за другой, он прикончил их.-Сказал он: раз ты съела моих птиц, я не дам тебе и этих голов, ибо ты съела их мясо. И он прикончил головы. Он взял свою палку и вышел бранясь, говоря: ай птицы мои, покуда они съедались, я собирался, я думал, что съем своих птиц, которые были сварены. Но ты все спала, пока они все не превратились в навоз. Он молчал. И так он шел. Он достиг ловушек людоеда и вытащил птиц. Когда он вытаскивал, явился людоед.
– Будучи пойман, мальчик сказал: не смей меня убивать. Людоед видел, что птицы вытаскиваются кем-то. Поэтому он обмазал птичьим клеем палки перед ловушками, и мальчик был пойман на птичий клей.
– Сказал Хлаканьяна: не нужно меня бить, я объясню тебе. Вытащи меня, очисти меня от клея и возвращайся со мной. У тебя есть мать?
— Сказал людоеда она там. – Сказал мальчик: но что же ты меня портишь, не вытаскиваешь, не очищаешь меня от клея, не возвращаешься со мной? Я буду горьким; я не буду вкусным, если ты меня так бьешь, я не буду вкусным; я буду горьким. Очисти меня, возвращайся со мной; положи меня в свой дом, чтобы я мог быть сварен твоей матерью, положи меня чтобы я высох; сам уйди, а меня оставь дома; я не сварюсь если ты будешь там, я буду скверный, я не буду вкусным. И людоед взял его и вернулся с ним домой, вместе со-своими птицами. – Он явился домой к своей матери и ска-Зал: мать моя, вот зверь, который ел моих птиц. Сегодня я нашел его, я поймал его моим птичьим клеем; он сказал, чтобы я его вытащил, очистил его от клея. Он сказал чтобы я не бил его; он сказал, что будет горький, если я его побью. И я согласился, вынул его и притащил.
Он спросил: есть ли у меня мать. Ответил я этому зверю: она там. Он сказал, что будет тобою сварен, когда меня не будет. Он сказал, что не будет вкусным, если будет сварен пока я здесь. И так я соглашаюсь. Свари его утром. Пусть он сейчас спит. Людоед с мальчиком, своим братом, согласились и сказали: пусть он спит. Утром сказал людоед: мать моя, вот он мой зверь.
– Сказал Хлаканьяна: возьми меня, помести меня наверх хижины, чтобы я высох под солнцем, – думая, что оттуда он увидит, куда людоед исчезнет. И был он помещен наверх хижины. И отправился людоед с мальчиком, своим братом; они исчезли за гребнем горы. – Хлаканьяна спустился и спросил: мать моя, ты еще спишь?
– Ответила мать людоеда: да. – Сказал Хлаканьяна: вставай, будем варить друг друга.
– Сказал он: я тебя и ты меня будем варить немножко. Пусть варка будет в большем горшке, ибо я разбухну и наполню горшок. Вот большой горшок для варки меня.
– Сказала мать людоеда: ну ладно, ты прав; ибо ты знаешь о себе и твоей варке. – Сказал он: возьми же, поставь его на очаг. – Хлаканьяна развел огонь, он слабо разжег; сказал он: сильный огонь.
– Сказал он: попробуем воду, нагрелась ли она? -Он опустил руну и сказал: да? готова, опускай меня; начнем с меня.-Сказала мать людоеда: ладно. Она взяла его, опустила и накрыла. Он молчал внутри горшка.
— Сказал он: вытаскивай же меня. – Она вытащила его.
– Сказал он: ну же! разведем огонь еще. – Хлаканьяна развел огонь; сказал он: я почувствовал, что вода не нагрета. Нужно еще развести огонь. Он развел большой огонь; он заглянул и нашел что кипит.
– Сказал он: развязывай же свои одежды, ибо вода теперь подходит чтобы тебе лезть, ибо я сам входил в подобную. Лишь для тебя; вот теперь она приятно нагрелась. Хлаканьяна начал ее развязывать.
– Сказала она: оставь меня, я развяжу себя сама, не нужно понуждать меня. Зачем ты понуждаешь меня? – Сказал Хлаканьяна: что с того, если я развяжу тебя, ведь, я лишь зверь, который будет съеден твоими сыновьями и тобою? Что с того, ведь, я лишь зверь, который будет съеден твоими сыновьями и тобою? Он опустил ее и накрыл. – Закричала она, сказала она: Хлаканьяна вытащи меня. Я сварена!
– Сказал он: ну нет! Ты сама еще не сварена, ибо если бы ты была сваренной, ты не смогла бы говорить, что ты сварена. Я понимаю, я мужчина; если человек говорит – я варюсь, – он еще не сварен; если он сварился, он так не говорит, – я варюсь; он сварен и конец.
– Сказала она: Хлаканьяна, я готова.
– Сказал Хлаканьяна: ну нет. – Сказал он: еще не готова. Вот она говорит, она готова. Я знаю, если человек готов, он не говорит, что он готов; он просто молчит, когда он готов. И так она была сварена и замолчала. – Сказал Хлаканьяна: вот теперь я верю, что она готова, ибо она теперь больше не говорит; теперь она молчит, так что я думаю она готова; и она будет съедена своими сыновьями. Готова. Вот теперь она действительно готова, ибо она молчит. И он взял одежды, надел их все и сделался огромным благодаря тем одеждам. Он прилег там, где лежала старуха, мать людоеда.-Явились людоеды и сказали: мать наша.
– Ответил Хлаканьяна-я здесь, — слабым голосом, подобным их матери.
– Спросил он: зачем вы зовете меня? Сказал он: вот ваш зверь, он разбух, он сделался большим, вкусным, таким, как он говорил. Ешьте же, сама я не встану. Я уже ела его. И людоеды вытащили руку и стали есть. – Сказал мальчик-людоед: эти руки похожи на материнские.
– Сказал старший людоед: что ты такое говоришь? Ты накликаешь беду на нашу мать.
– Сказал тот: ай! я больше не говорю. Так они ели, они прикончили руку. Они вытащили ногу и ели. – Снова мальчик-людоед сказал: эта ступня похожа на материнскую. Хоть насчет рук ты говорил, что я не должен говорить, что они похожи на материнские, я говорю. Опять эта ступня похожа на ее. Старший прибил его. Хлаканьяна отвел разговор лежа: он сказал: дитя мое, этот колдун, он съел бы меня, раз он говорит, поедая зверя, называя его мною, сравнивая его со мною. Так молчи, дитя мое, ешь его сам. Сказал Хлаканьяна: посторонитесь, дайте мне выйти, я вернусь обратно. Вы оставайтесь, продолжайте попреж-нему есть. Когда Хлаканьяна был в дверях, сказал людоед: да, эта пятка похожа на материнскую.
– Хлаканьяна съежился, он испугался этого; он быстро выскочил в дверь; он пошел быстро, чтобы оставить позади дом людоеда. Он начал снимать одеяния, снял их все и побежал страшно быстро. -Когда он увидел, что уже далеко и они не смогут его настигнуть, он закричал, он сказал: людоеды, вы ведь едите вашу мать! – Людоеды поняли и вышли.
— Сказал мальчик-людоед: я говорил, эти руки похожи на материнские и ступня ее. Они погнались за ним; он достиг полноводной реки. Хлаканьяна обернулся уводы палкой-копалкой. Пришли людоеды; они узнали след на земле; они увидали палку-копалку; людоед взял ее и сказал: он переправился. Он бросил палку-копалку и сказал, – вот так, – говоря он бросил палку-копалку. Но это был Хлаканьяна, ведь, достигнув реки, он обернулся палкой-копалкой. Хлаканьяна обрадовался, когда встал на другом берегу; сказал он: вы меня переправили! Сказали они: ах! но это был он, палка-копалка, мы же думали просто палка-копалка. И они вернулись. Он же переправился; пошел, встретился с зайцем и сказал: заяц, поди сюда, я расскажу тебе кой о чем. – Ответил заяц: нет! я не желаю с тобою сходиться.
– Сказал Хлаканьяна: я расскажу тебе о происшедшем между Хлаканьяной и Зиму на другом берегу реки. Заяц продолжал быть настороже. Хлаканьяна приблизился; он схватил зайца; он посадил его на палку; он выщипал у него волосы; разжег огонь; зажарил зайца и съел его; он выточил кость, сделал из нее свирель. И пошел себе, пошел. Он встретился с ящерицей, сидевшей наверху дерева.
– Сказала ящерица: А! здравствуй Хлаканьяна. – Ответил он: Здравствуй ящерица. – Сказала ящерица: одолжи мне твою свирель, чтобы я послушала, как она звучит. – Ответил Хлаканьяна: Ну нет! Я не дам тебе мою свирель. Не хочу.
– Сказала ящерица: я отдам тебе обратно. – Сказал Хлаканьяна: отойди же от заводи, – ибо дерево стояло над заводью, – поди сюда на ровное место, я боюсь у заводи. Говорю я, свирель моя, ты можешь с нею скрыться в заводь, ибо ты существо, которое, живет в заводи. Ящерица спустилась и вышла на ровное место. И Хлаканьяна дал ей; и она заиграла на свирели. Сказала она. – О! она звучит, твоя свирель, одолжи мне, чтобы я могла сыграть на ней и завтра. – Ответил Хлаканьяна: Ну нет! давай сюда. Я хочу сейчас итти.
– Сказала она: Нет! ты мне ее одолжил.
– Сказал он: давай быстро. Рассердился Хлаканьяна. – Схватил он ящерицу, сказал он: давай. – И был ударен хвостом Хлаканьяна, был он сильно ударен хвостом; он почувствовал сильную боль и выпустил свою свирель; ящерица скрылась в заводи со свирелью Хлаканьяна. И пошел Хлаканьяна, шел он в другое место. Наткнулся он на хлеб, положенный стариком; он схватил его, он убежал с ним.
– Сказал старик, когда увидал его: положи мой хлеб Хлаканъяна. Убегая, Хлаканьяна залез в нору термитов. И пришел старик, опустил руку, схватил его. Сказал Хлаканьяна: ха, ха! ты схватил корень. Старик пустил его, снова схватил и схватил корень. И тогда сказал Хлаканьяна, крича: ой, ой! он меня убил! Старик тянул сильно, пока не устал, держась так за корень. Наконец он ушел. Хлаканьяна же съел хлеб, прикончил его; вышел и пошел. И шел Хлаканьяна: он повстречался с леопардом, который принес детенышей; самого его не было, были одни детеныши. Хлаканьяна остался с детенышами. Наконец пришел леопард, неся антилопу. Он заворчал, он рассердился, увидев Хлаканьяну, он сильно рассердился. Он положил наземь антилопу и подошел к нему.
– Сказал Хлаканьяна: владыка мой, не надо сердиться. Ты правда владыка. Я буду охранять их когда ты будешь уходить охотиться. Я буду жить с твоими детенышами, ты сам будешь охотиться. Я построю хороший дом, чтобы тебе не спать здесь под скалой со своими детенышами. Я построю его хорошо, я перекрою твой дом травою. – Сказал леопард: ладно, я соглашаюсь, если ты будешь оставаться с моими детенышами, будешь их беречь, когда я уйду. Итак я соглашаюсь. Тогда сказал Хлаканьяна: я буду давать тебе детенышей, чтобы ты кормила их грудью по-одному. – И он дал одного детеныша. – Сказал леопард: дай сюда и другого моего детеныша. Не нужно говорить, – пусть сосет в одиночку. Пусть они сосут вдвоем, раз другой кричит.
– Сказал Хлаканьяна: ну нет! пусть сосет этот сначала, а потом я дам другого, когда этот возвратится ко мне.
– Сказал леопард: ну нет! Я не делаю так, когда кормлю их сама. Нечего учить меня тому, как кормить моих детенышей. Неси их сразу вдвоем. – Сказал Хлаканьяна: поди, держи этого, которого я дал тебе первым. Наконзц она передала ему первого, и он принес ей другого.
– Сказал леопард: – выходи теперь оттуда, иди сюда, освежуй мою антилопу, свари мясо согласно сказанному тобою, как ты говорил, что будешь варить. И Хлаканьяна встал, освежевал и сварил. И поел леопард со своими детенышами. Они заснули. Они встали утром. Сказал леопард: оставайся же, охраняй. Вот они мои детеныши, береги же их. Хлаканьяна построил дом, он закончил его; он сделал вход очень маленьким; он вырыл длинную нору, нора шла, она уходила далеко своим выходом. Он обломал свор четыре ножа. – Пришел леопард; он пришел с антилопой; сказал он: Хлаканьяна!
– Сказал Хлаканьяна: хи! – откликнулся он. Один детеныш был им съеден, оставался другой детеныш. – Сказал леопард: неси же моих детенышей.
– И он снес леопарду: леопард покормил детеныша грудью и сказал: давай же другого. – Сказал Хлаканьяна: давай же этого.
– Сказал он: нет; давай их обоих.-Хлаканьяна отказался и сказал: давай сперва того, а потом я дам тебе этого. – Леопард передал детеныша. Хлаканьяна вернулся, он возвратил того же, ибо детеныш был одним. – Сказал леопард: выходи же, освежуй зверя. – Хлаканьяна вышел, освежевал и сварил его. И леопард с детенышем поел. Хлаканьяна вошел в хижину. – Сказал сам леопард: и я теперь войду. – Сказал Хлаканьяна: входи же теперь. Леопард вошел. Было трудно входить, ибо Хлаканьяна хитро сделал вход, имея в виду, что когда детеныш будет съеден, леопард страшно разгневается; – думал он: – когда леопард будет сжиматься, нелегко он войдет, и когда он будет сжиматься, я пройду под землей длинной норой, и пока он войдет я буду далеко от дома. – И Хлаканьяна вошел в нору изнутри дома. Вошел и леопард. Он вошел и нашел одного детеныша. – Сказал он: О! так вот он Хлаканьяна, – так вот он каков! Где мой детеныш? Он его съел. Леопард вошел в нору, куда вошел Хлаканьяна, он думал, что выйдет этим путем. Хлаканьяна вышел первым, вернувшись, опять вошел и воткнул ножи у выхода. Когда леопард достиг выхода, он был заколот четырьмя ножами: он умер. Когда Хлаканьяна подошел к нему, леопард уже был мертв; Хлаканьяна обрадовался, он взял детеныша леопарда и убил его. И он остался, ел леопарда с его детенышем и прикончил их; он взял заднюю ногу, он пошел, он отправился, ибо был человеком, который не остается на одном месте. Идя, он повстречался с людоедом.
– Сказал людоед, сказал он: здравствуй Хлаканьяна. – Ответил Хлаканьяна: – привет тебе, мой брат матери. – Сказал людоед: здравствуй,, дитя моей сестры. – Ответил Хлаканьяна: привет тебе, мой брат матери. – Сказал он: поди сюда, я поведаю тебе сказ о том, что произошло у нас там с леопардом; поди сюда, я поведаю тебе сказ о том, что произошло у нас с леопардом.
– Сказал людоед: ладно.
– Сказал Хлаканьяна:. ешь же, вот мясо. – Людоед поблагодарил и сказал: дитя моей сестры, ты мне помог; я страшно сильно проголодался. И ел людоед, и он с ним. Показались две коровы, одна белая, другая черная. Они были замечены людоедом. – Сказал он: вот они мои коровы.
– Сказал Хлаканьяна: моя черная. – Сказал людоед: моя белая, белая и внутри. И они пошли, они подошли к ним и остановили их. – Сказал Хлаканьяна: брат матери, пусть будет построен дом.
– Сказал людоед: ты прав; тогда мы заживем хорошо, мы съедим наших коров. – Дом был быстро построен, была надергана трава. – Сказал Хлаканьяна: пусть твоя будет зарезана первой мой брат матери, которая белая и внутри; мы посмотрим, такова ли она, как ты говорил; сказал ты, она белая и внутри. – Людоед согласился и сказал: ладно. – Корова была зарезана и освежевана: они нашли ее отощавшей. – Сказал Хлаканьяна: я не ем такую. Пусть будет моя схвачена. – Людоед согласился. Корова была зарезана, они нашли ее страшно ожиревшей.
– Сказал людоед: мальчик моей сестры, ты верно мудр, ибо ты сразу сам увидел, что твоя ожиревшая. – Сказал Хлаканьяна: теперь пусть. хижина будет перекрыта травой, тогда мы съедим нашу пищу. Ты видишь небо, ведь мы можем намокнуть.
– Сказал людоед: ты верно сказал, мальчик моей сестры, ты действительно мужчина, раз ты говоришь, перекроем травой хижину, ведь мы намокнем.
– Сказал Хлаканьяна: действуй же; сам я войду внутрь, я буду заплетать в хижине. Людоед взобрался. Его волосы были очень большой длины. Хлаканьяна вошел внутрь и стад заплетать. Он закрепил там волосы, завязал, он крепко закрепил волосы людоеда; он закручивал их таким образом, закреплял так по частям крепко, чтобы они были вплетены в дом. Он увидел, что волос было столько, что людоед не имел возможности спуститься сверху, если бы он вышел из дому. Выйдя, Хлаканьяна пошел к очагу, где варилось вымя коровы. Он вытащил и положил на циновку для еды; он взял нож, отрезал и положил в рот. – Сказал людоед: что ты делаешь, дитя моей сестры? Пойди, давай закончим дом и тогда мы будем делать это, мы будем делать с тобою.
— Сказал Хлаканьяна: спускайся же, я не пойду больше внутрь дома. Перекрытие окончено. – Сказал людоед: ладно. Думал он, он спускается, но не мог спуститься.-Вскричал он, сказал он: дитя моей сестры, что ты сделал своим плетением? – Ответил Хлаканьяна: -Посмотри сам. Я заплел хорошо, поэтому я не допущу спора со мной. Я буду есть по-хорошему; я больше не спорю с кем-либо, ибо я наедине с моей коровой.
– Сказал Хлаканьяна: что ты собирался сказать, раз твоя отощала, она же не ожирела. Спускайся же своими силами, как ты взобрался туда. Я не могу к тебе подойти отвязать. Он отрезал белое мясо. – Сказал он: возьми же. – Сказал людоед: неси же тотчас, подымись же, дай его сюда, дитя моей сестры. Помоги мне, отвяжи меня, чтобы я пришел туда к тебе. Я не буду подымать спора. Я буду одарен тобою, ибо моя корова, я увидел, что она отощала; ожиревшая корова твоя. Кто же спорит о вещах человека не его? Небо наступило с градом, с молниями. Хлаканьяна снес, он перенес в хижину все мясо и остался в хижине. Он разжег огонь. Небо наступило с градом, с дождем. Закричал людоед наверху дома; он был прибит градом и умер там наверху.. Небо очистилось. – Хлаканьяна вышел и сказал: брат моей матери, спускайся же, иди сюда. Небо оно очистилось. И нет больше града, и не блистает больше. Что ты молчишь? И он ел корову один, пока ее не прикончил. И пошел он. Хлаканьяна встретился с другим людоедом, несущим большую губу. – Сказал он: брат моей матери.
– Ответил людоед: с чего это я брат твоей матери? – Сказал Хлаканьяна: разве ты не знаешь?
– Ответил людоед: я не знаю. – Сказал Хлаканьяна: Конечно! ты верно брат моей матери. – Сказал людоед: я не люблю такого издевательства. Я знаю тебя, что ты Хлаканьяна. Я не сбит с толку. Я мужчина. Замолчи же. Я никогда не соглашусь, что ты дитя нашей сестры. -. Сказал Хлаканьяна: нет? одолжи мне эту губу. – Людоед отказал и сказал: ну нет! я совсем не хочу с тобою сходиться. Хлаканьяна оставил его. Он пошел и встретил другого людоеда; он нашел его в хижине. Он вошел. – Спросил людоед: Куда идешь ты? – Ответил он: я иду сюда, был я с Зиму, братом моей матери; и ты брат моей матери. Но следовал тот людоед, с которым он встретился, который отказал ему в губу. – Сказал этот встреченный в доме: давай тереть мою кожу, дитя моей сестры. И они терли ее. Они услышали губу, она громко Звучала «буу».
— Хлаканьяна вышел и спросил: ты слышишь ее, эту штуку?
– Спросил людоед: где яге она? -Ответил Хлаканьяна: вот тут снаружи. – Людоед вышел, он слушал, он слышал губу; она звучала громко. Людоед вошел и сказал: мни ее, будем ее мять. Он крепко мял, пока кожа не издала звук. Опять сильно зазвучал губу. Звук шел теперь сильными раскатами. – Сказал Хлаканьяна: разве ты не говорил, что нет шума снаружи? Почему он идет раскатами? Он звучит теперь близко. Они вышли оба; они оба побежали. Пришел обладатель губу. Случилось, что людоед стоял на одной горе, Хлаканьяна стоял на другой, и спросил, сказал он: кто ты такой, пугающий нас? -Сказал, несший губу: я пожиратель, траву я пожираю, человека я просто глотаю. Я его не жую, я его просто глотаю. И людоед убежал, когда услышал как говорится, что человек не жуется. Хлаканьяна же вернулся и пришел к людоеду у которого был губу. Людоед расположился в хижине.
– Явился Хлаканьяна и сказал: брат моей матери, я жил здесь еще ребенком: и с тобою я буду жить как твое дитя, ибо здесь я был как ребенок. Я хочу жить с тобою, ибо и ты мой брат матери.
– Сказал людоед: все в порядке, ибо ты меньше меня: оставайся же. И они зажили с людоедом, у которого был губу. – Сказал людоед: оставайся же здесь, смотри за моим домом, чтобы чужак, которого я прогнал, не поджег бы мой дом. – Сказал Хлаканьяна: ладно, отправляйся же, иди охоться. И людоед отправился. Хлаканьяна же остался. Взял мешок и пошел Хлаканьяна. Он встретился со змеей. Он поймал ее и положил в мешок. Он встретился с осой и положил ее в мешок. Он встретился с скорпионом, поймал его и положил его в мешок; всех, которые кусают, которые с сильным ядом, он поймал и положил в мешок. Мешок был полон. Он завязал, поднял, вернулся и вошел в дом. Пришел людоед.-Сказал Хлаканьяна: брат моей матери, сегодня же нужно, чтобы вход был сужен, сделался маленьким: плох .вход, который велик.
– Сказал людоед: ну нет, я не хочу очень маленького входа. – Сказал Хлаканьяна: ладно же, я соглашаюсь. Я отправлюсь, я пойду домой к моей матери, я найду моего брата, приду с ним сюда, чтобы он жил здесь.
– Он пошел с мешком и спрятал его. И когда стемнело, он пришел к хижине, где был людоед, он пришел с охапкой прутьев, чтобы сузить вход хижины. Он открыл, вошел и он снова вышел. И устроил он вход маленьким, недостаточным и для ребенка, чтобы не мог выйти в этом месте.
– Когда рассвело, Хлаканьяна, оставаясь у входа, сказал: брат моей матери, брат моей матери! – Спросил людоед: кто это? – Ответил он: это я, брат моей матери. – Спросил он: это ты, сын моей сестры? – Ответил он: да, открой же мне; я иду рассказать о случившемся; я возвратился с дороги; я не достиг места; плохо случившееся, о котором я узнал. Людоед встал и старался открыть, но было заплетено.
– Сказал он: мальчик моей сестры, трудно открыть. Мешок был внутри. Хлаканьяна положил его ночью, когда сузил он вход. – Сказал Хлаканьяна: развяжи тот мешок, давай его, неси его сюда. Я сам удивлен сужением входа. Развяжи, потряси его, неси его к этой лазейке, чтобы я мог расширить вход. – Тогда людоед развязал. Вышла змея, укусила руку. Вышла пчела, ужалила в глаз. Вышла оса, ужалила в щеку.
– Сказал людоед: мальчик моей сестры, то, что ты сотворил сегодня, я никогда не видал с рождения мужчиной и женщиной. Помоги мне. Я пожираем здесь в моем доме; я больше не вижу. Скорпион укусил людоеда.
– Сказал Хлаканьяна: я сам не знаю как эти гады проникли туда в мой мешок. – Сказал людоед: открой же, чтобы я вышел. – Все гады вышли, они пожирали его; он умер от яда змей, пчел, скорпионов, ос. И кричал он, кричал пока не умер. И умер людоед. И открыл Хлаканьяна, открыл говоря: брат моей матери,, ты еще сердишься? Ты сейчас больше не слышен, а я думал ты кричишь. Мой брат матери, говори. Почему ты молчишь? Сыграй же на твоем губу, чтобы я слушал, я слышал. Наконец он вошел. Он нашел людоеда тогда умершим. Он вытащил его из хижины. Он расположился и заснул; теперь он был доволен. Прибыл людоед, владетель дома.
– Сказал он: мальчик моей сестры, я увидел тебя, я был тут, близко, я видел, когда ты закрывал вход, что ты мужчина, то как ты запер человека, который выгнал меня из моего дома. – Сказал Хлаканьяна: теперь в отношении тебя я больше, ибо ты был побежден твоим сверстником, я же победил его. Я беру тебя сегодня к себе.
– Сказал людоед: правильно, ибо видно, что я побежден. И они жили и жили. Сказал Хлаканьяна: я ухожу. Моя свирель, вот она отнята у меня ящерицей. И пошел он, подошел и поднялся по реке. Ящерица вышла кормиться на коровьем навозе, который ее пища, неся с собою свирель. Пришел Хлаканьяна, влез наверх дерева, где ящерица грелась на солнце. Он позвал и сказал: ящерица, – сказал он, – ящерица.
– Спросила ящерица: кто меня зовет? раз я пришла, чтобы кормиться, пусть тот, кто меня зовет, придет сюда. – Сказал Хлаканьяна: ты права и я иду туда, где ты ешь. – Хлаканьяна спустился; он пришел и сказал: где моя свирель? – Ответила ящерица: вот здесь. – Сказал Хлаканьяна: ну как же сегодня? Где же заводь? Она далеко! – Сказала ящерица: что ты будешь со мною делать? Вот здесь же твоя свирель и ведь она была оставлена тобою же, я звала, чтобы ты взял ее, ты же ушел. Но Хлаканьяна избил ,ее; была бита ящерица, свирель была им отнята. Хлаканьяна убил ящерицу и оставил ее мертвой. И пошел он, вернулся он к людоеду. Он прибыл, людоеда не было там и дом был сожжен. И жил Хлаканьяна лишь на открытом месте, и бедствовал он. Ушел он оттуда, ибо не было там дома; и бродил он. – Наконец сказал он: пойду-ка я к моей матери, раз я теперь бедствую. И возвратился он домой, пришел он к своей матери. Когда его мать увидела его, ведь это время они были разъединены с ним, радовалась его мать от счастья, видя ее дитя возвратившимся.
– Сказала его мать: здравствуй, дитя мое, я радуюсь твоему возвращению. Это правда хорошо, когда дитя, хоть разъединенное со своей матерью долгое время, снова вернулось к своей матери. Я убивалась, я говорила, он умрет, раз он ушел таким маленьким; я говорила, диво, что он будет есть? – Сказал он: – О, вот я возвратился, мать моя; я помнил тебя.
– Он скрыл бедствование, ибо он подумал: если я скажу моей матери, что я возвратился из-за бедствования, наступит день, я сделаю ей недоброе, она меня выгонит; она скажет: пошел прочь отсюда старый лиходей, и сюда ты пришел оттуда, ты был выпровожден за эти проделки. И поэтому он скрыл это и преувеличил словами: – я вернулся из-за твоей любви, мать моя, – делая так, чтобы его мать любила его дальше; чтобы не случилось однажды, когда он выкинет какую-нибудь проделку, что она его обругает. Ибо Хлаканьяна скрывал проступки, зная, что если он будет раскрыт, с ним будут плохо обращаться. На следующее утро он отправился, он пошел на кето, он пришел и смотрел на пляски: танцовала девушка. Девушки кончили танцовать и он пошел домой. – Он набрел на гору и нашел диандиане, он выкопал его; он пришел домой, дал его своей матери и сказал: мать моя, свари мне мой диандиане. Я иду доить. Его мать сварила диандиане. – Он был готов и мать его сказала: дай я попробую, каков он. Она ела, нашла его вкусным и прикончила его. Пришел Кцаижана и сказал: мать моя, дай мне мой диандиане. – Сказала его мать: я его съела, дитя мое.
– Сказал он: дай мне мой диандиане; ибо я выкопал его на малень-ком холме, будучи на плясках. Его мать дала ему деревянную посудину. Он взял ее, и пошел с ней. Он встретился с мальчиками, пасшими овец, доившими в черепки. – Сказал он: возьмите, вот она моя деревянная посудина, доите в нее и напоите меня. Они подоили в нее. Случилось, – державший разбил ее.
– Сказал Кцаижана: дайте мне мою деревянную посудину, деревянную посудину, данную мне моей матерью; моей матерью, съевшей мой диандиане, мой диандиане, выкопанный мною на маленьком холме, будучи на плясках. Они дали ему нож. Он пошел. Он встретился с другими мальчиками, евшими печень, резавшими ее тростником. – Сказал он: возьмите, вот он мой нож, режьте им и дайте мне. Они взяли его, резали и ели. Случилось, – кончавший сломал его. – Сказал Хла-каньяна: дайте мне мой нож: мой нож, данный мне мальчиками, мальчиками, разбившими мою деревянную посудину, мою деревянную посудину, данную мне моей матерью; моей матерью, съевшей мой диандиане: мой диандиане, выкопанный мною на маленьком холме, будучи на плясках. Они дали ему топор. Он пошел. Он встретил женщин, ломавших хворост; сказал он: матери мои, чем вы ломаете? -Сказали они: мы ничем не ломаем, отец.
– Сказал он: возьмите, вот мой топор. Рубите им. Когда вы кончите, вручите его мне. Случилось, кончавшая сломала его.
– Сказал он: дайте мне мой топор, мой топор, данный мне мальчиками; мальчиками, сломавшими мой нож; мой нож, данный мне мальчиками, мальчиками, разбившими мою деревянную посудину, мою деревянную посудину, данную мне моей матерью; моей матерью, съевшей мой диандиане; мой диандиане, выкопанный мною на; маленьком холме, будучи на плясках. Женщины дали ему покрывало. Он взял его и пошел с ним. Он встретил двоих юношей, спавших голыми.
– Сказал он: – ай, друзья, вы спите голые? Вы не имеете покрывала?
— Сказали они: нет.
— Сказал он: покройтесь этим моим. И они покрылись. Они непрестанно тянули его друг у друга из-за малой величины; под конец оно разорвалось.
— Сказал он утром: дайте мне мое покрывало, мое покрывало, данное-мне женщинами, женщинами, сломавшими мой топор, мой топор, данный мне мальчиками, мальчиками, сломавшими мой нож, мой нож, данный мне мальчиками; мальчиками, разбившими мою деревянную посудину, мою деревянную посудину, данную мне моей матерью, моей матерью, съевшей мой диандиане, мой диандиане, выкопанный мною на маленьком холме, будучи на плясках. Они дали ему щит. И пошел он. Он встретил мужей, сражавшихся с леопардом без щита.
– Сказал он: у вас нет щита?
– Сказали они: нет.
– Сказал он: возьмите этот мой, сражайтесь с ним. И они взяли щит; они убили леопарда. Оборвался ремень.
– Сказал он: дайте мне мой щит, мой щит, данный мне юношами, юношами, разорвавшими мое покрывало, мое покрывало, данное мне женщинами, женщинами, сломавшими мой топор, мой топор, данный мне мальчиками, мальчиками, сломавшими мой нож, мой нож, данный мне мальчиками, мальчиками, разбившими мою деревянную посудину, мою деревянную посудину, данную мне моей матерью, моей матерью, съевшей мой диандиане, мой диандиане, выкопанный мною на маленьком холме, будучи на плясках. Они дали ему копье. И пошел он. Что он сделал с ним, я может быть расскажу в другой раз.