Жили-были зурнач из аула Кая, барабанщик из Кумуха и акробат-канатоходец из Цовкры. Отправились они однажды на заработки в большой аул в долине и заспорили по дороге.
— Не знаю, зачем только я иду с вами, — говорит зурнач.— Что вы стоите без меня? Если я не начну дуть в свою зурну, никто и не придёт на ваши забавы.
— Нет, это я зазываю народ, — обиделся барабанщик. — Недаром даже в пословице говорится, барабанный бой и за горой слышен.
Акробат-цовкринец слушал, слушал, да и говорит:
— Как бы далеко ни было вас слышно, а куда вам против меня! Люди приходят не вас слушать, а меня посмотреть.
В большой аул друзья дошли только к вечеру и, пока шли, совсем переругались.
Решили с утра работать каждый в одиночку.
Зурнач пошёл спать в сад, барабанщик на мельницу, а цовкринец отправился в аул. Пока зурнач устраивался в кустах, в сад пришли по одной дорожке юноша, но другой девушка. Они бросились обнимать друг друга и уселись неподалёку от зурнача. Зурнач поднял голову, чтобы услышать, о чём они будут говорить, но влюблённые от счастья только молчали. Наконец юноша говорит:
— Милая Мариам, скажи, когда ты меня полюбила?
— На свадьбе твоего брата, дорогой Мамед, — прошептала девушка, — ты так хорошо тогда танцевал.
— Нет, это ты хорошо танцевала, — стал уверять юноша. — Помнишь, ты подхватила кувшин и пошла, и пошла…
Он вскочил и стал перебирать ногами, чтобы показать, как летела в танце Мариам. Девушка не удержалась и тоже пустилась в пляс. Зурнач решил, что танца без музыки не бывает, и задул в зурну. Влюблённые испугались и разбежались.
Утром зурнач чуть свет отправился к дому юноши и говорит:
— Мамед, а с тебя надо получить за вчерашнюю игру.
— О чём ты говоришь? — удивился Мамед. — Какая там игра?
— А такая, без которой не бывает и пляски. Помнишь, как ты танцевал с Мариам?
— Ради аллаха, никому не говори об этом, — испугался Мамед. — Вот тебе за твою игру.
Зурнач взял деньги и отправился к дому девушки.
— Дорогая Мариам, — начал он издалека, — музыкантов на свадьбах не принято оставлять голодными. Помнишь, я играл тебе ночью на зурне?
— Ради аллаха, молчи об этом, — испугалась девушка. — Вот тебе деньги за твою игру.
Зурнач пошёл искать своих друзей и радуется:
— Ну, конечно, моя профессия — самая лучшая! Я выиграл спор. День ещё не начался, а у меня уже сто туманов в кармане.
Барабанщик между тем тоже не зевал.
На мельницу, где он улёгся спать, ночью забрёл медведь. Почуяв муку, он стал карабкаться в дверь. Барабанщик увидел медведя, юркнул за жернов и от страха забарабанил в свой барабан. Медведь испугался, вломился в мельницу и, заметавшись в тесноте, нечаянно захлопнул дверь. Барабанщик забарабанил ещё сильнее.
На барабанный бой прибежал мельник. Он распахнул дверь мельницы, и медведь убежал. Барабанщик сразу осмелел, выбрался из-под жернова и стал ругать мельника:
— Ах, ты, такой-сякой, ишачий сын, — да знаешь ли ты, какого медведя ты упустил? Ему цены нет, я его целый год ловил для хана.
— Ради аллаха, не губи меня,— испугался мельник.— Вот тебе сто туманов, только не говори хану.
Барабанщик пошёл в аул и радуется:
— Надо поскорее разыскать моих друзей, — я выиграл спор. Моя профессия — самая выгодная.
В ауле между тем ночью тоже были свои события.
Цовкринец, чтобы не терять времени и с утра начать представление, натянул через площадь канат от мечети до дома купца и забрался на этот канат, чтобы попробовать, удобно ли на нем плясать. Только забрался, а из мечети тайком вылез мулла.
Цовкринец из любопытства пошёл за ним по канату и увидел, как из дома вышла жена купца и кинулась к мулле на шею.
Ловкий цовкринец сразу сообразил, что тут можно заработать, и зашептал сверху над головами любовников:
— Неужели вы думаете, что купец не узнает о ваших проделках?
Жена купца испугалась и потянула муллу на другую сторону площади. Акробат заскользил за ними по канату а снова шепчет:
— Неужели вы думаете, что аллах потерпят такое распутство возле мечети?
Мулла и жена купца шарахнулись от мечети. Акробат настиг их посреди площади, повис на канате вверх ногами и зашептал на ухо мулле:
— Бойся аллаха и жертвуй на глаз его на земле! Бойся аллаха!
Он соскочил с каната и пошел колесом вокруг любовников.
Мулла и жена купца подумали, что это шайтан, и от страха завертелись на месте.
Цовкринец вскочил на ноги и протянул шапку:
— Ну, мулла, — говорит, — теперь пора и рассчитываться.
За горой стало рассветать, мулла увидел, что перед ним не чёрт, а акробат, плюнул с досады, но делать нечего.
— На, — говорит, — тебе сто туманов, только никому ничего не болтай, ради аллаха!
— Ну, — думает цовкринец, — в споре победил я. Моя профессия — самая выгодная.
Тут подошли зурнач и барабанщик. Друзья стали хвастаться и увидели, что никто из них не переплюнул друг друга. Решили снова работать вместе.
Зурнач задудел в зурну, барабанщик взялся за барабан, люди собрались на площади, и цовкринец начал на канате и на земле свои фокусы.
Люди смотрели и только цокали языками.
— Вах, какие ловкие эти цовкринцы! — говорили старики.
— Вот этого зурнача нам бы на свадьбы, — перешёптывались девушки.
— Такого барабанщика нам бы в поход, — сказали юноши.
Но жена купца шепнула соседям, что это жулики, и богатые люди не кинули им даже медяка.
Мамед и Мариам, вспомнив о пропавших денежках, сказали друзьям, что люди из чужого аула пришли отбивать чужих женихов и невест, и молодые тоже не дали артистам ни одного абаса.
Мулла, который подавится из-за полушки, а за сто туманов оболжёт хоть самого бога, стал шептать направо и налево, что цовкринец и его друзья — безбожники. Тогда старики тоже не дали им ни полушки и поспешили уйти подальше от греха.
Мельник, догадавшись, что он переплатил на медведе, сказал людям, что пришельцы — ханские слуги. Тут уже все отвернулись от артистов и стали расходиться по домам.
Зурнач, барабанщик и акробат о досады нахлобучили пустые шапки на головы и ушли из аула, не добыв ни славы, ни вознаграждения.
Всякая профессия, оказывается, хороша, если только зарабатывать деньги трудом, а не хитростью и обманом.
